П. А. Вяземский

К.Ф. Рейхель. Портрет княза П.А. Вяземского. 1817 К.Ф. Рейхель. Портрет княза П.А. Вяземского. 1817

П. А. Вяземский

Об авторе

Вяземский Пётр Андреевич, князь [12(23).7.1792, Москва — 10(22).11.1878, Баден-Баден; похоронен в Петербурге, в Александро-Невской лавре], поэт, критик, мемуарист. Потомок старинного княжеского рода.

Прадед писателя, стольник Андрей Фёдорович, вступил в брак с пленной шведкой. Отец Вяземского, Андрей Иванович (1754—1807), — генерал-поручик, нижегородский и пензенский наместник, позднее (при Павле I) сенатор в Москве: мать — ирландка, урожденная О’Рейлли (1762—1802) которую Андрей Иванович во время путешествия по Западной Европе (1782—1786) увез от мужа и на которой женился. Любитель истории, философии, литературы, точных наук, отец Вяземского был широкообразованным вольтерьянцем: в его библиотеке (5000 томов) были разносторонне представлены сочинения французских просветителей — атмосфера дома оказала значительное воздействие на духовное формирование Вяземского (см. Нечаева В., Отец и сын. Юношеские годы П. А. Вяземского. — ГМ, 1923, № 3). В подмосковном родовом имении Вяземских Остафьево часто гостили писатели Ю. А. Нелединский-Мелецкий, И. И. Дмитриев и многие другие. Подолгу там жил H. М. Карамзин; женившись в 1804 на внебрачной дочери отца Вяземского Екатерине Андреевне Колывановой, он стал с 1807 опекуном «молодого князя» и на протяжении всей жизни принимал непосредственное участие в судьбе Вяземского (см.: Письма H. М. Карамзина к И. И. Дмитриеву, СПб. 1866, ук.).

Около полутора лет (осень 1805 — начало 1807) Вяземский учился в Петербурге (в иезуитском пансионе, затем в пансионе при Петербургском педагогическом институте), после чего вернулся в Москву, где получал домашнее образование под руководством профессоров Московского университета. «Со вступлением Карамзина в семейство наше — русский литературный оттенок смешался в доме нашем с французским колоритом, который до него преобладал, — вспоминал Вяземский. — По возвращении из пансиона нашел я у нас Дмитриева, Василия Львовича Пушкина, юношу Жуковского и других писателей» (изд. 1985; т. 2, с. 258). В последующие годы у Вяземского возникают дружеские отношения с К. Н. Батюшковым, Д. В. Давыдовым, Александром И. Тургеневым, Д. В. Дашковым, а с середины 1810-х гг. — с А. С. Пушкиным.

В 1815 Вяземский — один из инициаторов создания «Арзамаса», членом которого был избран заочно 15 октября 1815, на 1-м заседании общества с прозвищем Асмодей. Как и другие арзамасцы, Пушкин ценил блестящий ум Вяземского, бывший отличительной чертой его личности и поддержанный репутацией критика-полемиста и язвительного острослова (см. заметку Пушкина «О статьях князя Вяземского» и посвященный ему катрен: «Суды свои дары явить желала в нем» (1820). На протяжении всей жизни Вяземский осознавал свою принадлежность к «арзамасскому братству», с традициями которого связана его литературная деятельность 1810—1820-х гг.: в жанровом отношении — частое обращен к дружескому посланию, сатире и эпиграмме; в стилистике и фразеологии — стремление к логике и точности, ориентации на разговорную речь, элементы «кружкового» языка. Характерно и подчеркнутое внимание Вяземского к эпистолярному жанру: переписка с А. И. Тургеневым, В. А. Жуковским, Пушкиным составляет существенную часть его литературного наследия. Переписка Пушкина и Вяземского (начавшая в годы лицея и продолжавшаяся два десятилетия) в годы ссылки Пушкина становится крайне насыщенной, раскрывает их воплотившиеся и неосуществленные замыслы; интеллектуальный диалог Пушкина и Вяземского свидетельствует о взаимном обогащении их личностей в процессе переписки (см.: Пушкин. Переписка, 1, 134—329).

Одним из первых написанных на русском языке стихотворений Вяземского (первые стихотворные опыты — на французском) была эпиграмма на А. Ф. Мерзлякова («Разговор», ок. 1806, включена в «Автобиографическое введение» — I, 13). Именно эпиграммы, осмеивающие литературных ретроградов, принесли Вяземскому первый успех. Повествуя о начале 1810-х гг., Ф. Ф. Вигель писал: «В это же время в Москве явилось маленькое чудо. Несовершеннолетний мальчик Вяземский вдруг выступил вперед и защитником Карамзина от неприятелей, и грозою пачкунов, которые, прикрываясь именем и знаменем его, бесславили их (т. е. карамзинское имя и знамя.— Ред.) ... Карамзин никогда не любил сатир, эпиграмм и вообще литературных ссор, а никак не мог в воспитаннике своем обуздать бранного духа, любовию же к нему возбуждаемого» (Вигель, I, 348). В печати Вяземский дебютировал «Посланием Жуковскому в деревню» (BE, 1808, № 19) и критическими статьями «Безделки» (BE, 1808, № 24) и «Два слова постороннего» («Цветник», 1809, № 9), где утверждал первостепенное значение критики для русской литературы.

В ноябре 1807 по настоянию Карамзина Вяземский был зачислен юнкером в Московскую межевую канцелярию. Служба не обременяла Вяземского, если не считать полугодовой поездки (с 1 сентября 1809 по 1 марта 1810) по Пермской, Казанской, Нижегородской и Владимирской губерниям. В 1811 Вяземский получил звание камер-юнкера. В том же году женился на княжне Вере Фёдоровне Гагариной (1790—1886) (ее мать, урождённая княжна Прасковия Юрьевна Трубецкая, выведена А. С. Грибоедовым в «Горе от ума» под именем Татьяны Юрьевны). Счастливая семейная жизнь Вяземского была омрачена смертью в младенческом возрасте четырех сыновей и ранней смертью дочерей: Марии (1813—1849), Прасковьи (1817—1835), Надежды (1824—1840); лишь сын Павел (П. П. Вяземский) дожил до преклонного возраста.

25 июля 1812 Вяземский вступил в ополчение, участвовал в Бородинском сражении, был награжден орденом святого Станислава 4-й степени. Болезнь вынудила его покинуть ополчение и выехать в Ярославль к жене, а затем вместе с ней в Вологду, где он находился до изгнания Наполеона из Москвы. Французы не разорили Остафьево, но тем не менее финансовое положение Вяземского, по его собственной вине, было затруднительным: после смерти отца он вел светскую рассеянную жизнь. «Мне нужно было в то время кипятить свою кровь на каком огне бы то ни было, и я прокипятил на картах около полумиллиона» (Архив Вяземских, II. 362). Весной 1815 Вяземский обратился с просьбой к А. И. Тургеневу помочь ему получить службу. Хлопоты продолжались два с половиной года, и в августе 1817 Вяземский был произведен в коллежские асессоры и назначен на службу в Варшаву, в канцелярию Н. Н. Новосильцева, куда выехал весной 1818 в качестве чиновника для иностранной переписки. Был официальным переводчиком (с французского) речи Александра I, произнесенной 1 марта 1818 на открытии польского сейма, в которой император обещал России конституцию; участвовал в выработке конституционного проекта для России. Общение с передовыми польскими деятелями, чтение либеральной французской прессы, постепенное осознание двуличия политики Александра I, исчезновение доверия к конституционным обещаниям императора — всё это способствовало быстрому росту оппозиционых взглядов Вяземского, которые он недвусмысленно высказывал в письмах к друзьям («...я писал часто в надежде, что правительство наше, лишенное независимых органов общественного мнения, узнает через перехваченные письма, что есть, однако же, мнение в России, что посреди глубокого молчания, господствующего на равнине нашего общежития, есть голос бескорыстный, укорительный представитель мнения общего» — «Моя исповедь», II, 105). В результате независимого поведения Вяземский попал в опалу: в апреле 1821, находясь в отпуске в Петербурге, был уведомлен о запрещении ему возвращаться в Варшаву. Вяземский подал Александру I прошение о сложении с него звания камерюнкера и в июле 1821 уехал в Москву, где за ним был учрежден тайный полицейский надзор.

Политическое кредо Вяземского 1820-х гг. — стремление к замене самодержавия «просвещенной монархией» с конституцией и «законносвободными» учреждениями европейского типа. Более непримиримыми были устные высказывания и весь стиль поведения молодого Вяземского, характеристика которого содержится в письме его варшавского знакомого: «...неудовольствие на вас продолжится немного, если только вы в самом деле перестанете говорить и встречному и поперечному о свободе, о деспотизме, и проч. и проч.» (цит. по кн.: Ланда, с. 356). Однако либеральные взгляды Вяземского не побудили его стать на путь прямой борьбы с царизмом, он уклонился от участия в декабристских организациях и, по удачному выражению С. Н. Дурылина, вошел в историю как «декабрист без декабря». В последекабрьские годы Вяземский оставался сторонником «просвещенной монархии» и вместе с другими писателями пушкинского круга пытался воздействовать в этом духе на Николая I. После закрытия в 1832 журнала И. В. Киреевского «Европеец» он направил А. X. Бенкендорфу резкое письмо с изобличением цензурной политики царизма; в 1833 написал обширный меморандум «О безмолвии русской печати» (опубликован в книге: Вацуро, Гиллельсон), тщетно предлагая правительству поручить дворянским писателям издание либерального журнала, который стал бы рупором прогрессивных идей. В конце 20-х гг. Вяземский вынужден был по денежным обстоятельствам вновь проситься на службу. В 1829 он пишет «Мою исповедь», в которой со смелым достоинством объясняет Николаю I свою общественную позицию, излагает взгляды на внутреннее состояние России. «Исповедь» была оставлена без внимания, и только после специального письма Вяземского к великому князю Константину Павловичу и хлопот Жуковского Вяземскому предоставили место чиновника особых поручений при министре финансов Е. А. Канкрине — должность, в которой он пробыл с 1830 до 1846 и к которой относился с неизменным отвращением; просьба Вяземского о назначении его по Министерству народного просвещения или Министерству юстиции была отклонена Николаем I.

В марте 1830 Вяземский переехал в Петербург, но с середины августа того же года жил в Остафьеве, где был застигнут эпидемией холеры. Почти весь 1831 год провел в Москве, имея служебное задание по устройству промышленной выставки. С 1832 Вяземский снова в Петербурге, назначен на должность члена общего присутствия департамента внешней торговли Министерства финансов, а затем — вице-директора этого департамента. В 1831 получил звание камергера (см. стихотворение Пушкина «Любезный Вяземский, поэт и камергер», 1831), однако после смерти поэта 10 лет демонстративно не являлся на приемы во дворец.

Летом 1834 совершает с женой и больной дочерью Прасковьей путешествие в Италию; весной 1835 вернулся в Петербург. Вяземский перенес сильное потрясение в связи со смертью Пушкина (см. стихотворение «На память», 1837). Весной 1838 выехал для лечения в Германию, посетил Францию и Англию, а в июне 1839 возвратился на службу. В 1839 избран действительным членом Российской Академии Наук (после преобразования ее в 1841 в Отделение русского языка и словесности Академии Наук — ординарный академик этого отделения). В 1846 назначен управляющим Государственным заемным банком. В 1849, после смерти от холеры старшей дочери Марии, Вяземский с женой предпринял путешествие в Константинополь, где в русском посольстве служил их сын Павел, и в Иерусалим (см. стихотворение «Палестина», 1850, и др. и путевые записки «Путешествие на восток», СПб., 1883); в конце 1850 вернулся в Россию. В 1851—1855 по болезни жил за границей (Франция, Германия, Швейцария).

Смерть Николая I, всегда сохранявшего подозрительно-недоверчивое отношение к Вяземскому, способствовала его возвышению по службе: в июне 1855 он представлялся Александру II, который назначил его товарищем министерства народного просвещения. Ушел в отставку в 1858 и тогда же уехал за границу, где жил до ноября 1859; по возвращении в Россию был назначен сенатором. В марте 1861 Академия Наук праздновала юбилей его 50-летней литературной деятельности (см. стихотворение «Графу Соллогубу», 1861). Обершенк двора, член Государственного совета и сенатор, Вяземский в последние годы жизни (1863—1878) большую часть времени жил за границей. Консолидация новых обществ, сил, быстрый рост разночинной интеллигенции, революционное движение в Западной Европе — все это способствовало отходу Вяземского от либеральных убеждений 10— 20-х гг. Он все более идеализировал век минувший, «дней Александровых прекрасное начало». По мнению Вяземского, на смену баснословным временам пришли годы, когда все и всё измельчало. Подобная позиция была родом духовного эскапизма, разновидностью «робинзонады», бегством в прошлое, приобретавшее во внутреннем зрении Вяземского всё более идиллические очертания; пушкинская эпоха представлялась ему золотым веком русской культуры, и блеск его навсегда ослепил стареющего поэта. Консервативная утопия Вяземского отвергала современность во имя этого идеализированного прошлого.

Раннее поэтическое творчество Вяземского во многом традиционно: вместе с Батюшковым и молодым Пушкиным он отдал дань «легкой» французской поэзии XVII—XVIII вв. В то же время с первых шагов на поэтическом поприще отчетливо проступает отличительная черта его дарования: он, по собственному выражению, «поэт мысли»; ради точности мысли и ее афористичности он порой жертвовал гармонией стиха и легкостью звукописи. Однако его поэтическое мышление ближе к традиции русского и французского философского рационализма, нежели к «философской лирике» в понимании, например, «любомудров». Писательская индивидуальность Вяземского, истоки его литерутурной позиции коренятся в литературе века Просвещения, в первую очередь в том ее направлении, которое связано с именем Вольтера, с культом Разума. Просветительские идеалы Вяземский обусловили гражданственность и яркую публицистичность его поэзии. В стихотворении «Петербург» (1818; распространялось в списках, опубликовано частично: ПЗ на 1824 г., полностью — в 1935) и «Негодование» (1820; в доносе 1827 названо «катехизисом заговорщиков»; опубликовано частично в 1880, полностью — в 1923) Вяземский утверждал, что истинное величие России требует отринуть «слепое самовластье». Поражение декабристов на Сенатской площади не поколебало оппозиционности Вяземского. Жестокая расправа над лучшими людьми России вызвала у него возмущение и гнев, выразившиеся в стихотворениях «Море» (1826), «Я Петербурга не люблю» (1828; опубликовано в 1969). «Для меня Россия теперь опоганена, окровавлена, мне в ней душно, нестерпимо» (письмо жене из Ревеля от 17 июня 1826 — Архив Вяземских, V, в. 2, с. 52]. Написанное в 1828 сатирическле стихотворение «Русский бог» (опубликовано в 1854 в издательстве Вольной русской типографии) содержит, по существу, осуждение всего уклада крепостнической России. Вражда к великосветскому обществу пронизывает стихотворение «К ним» (1828 или 1829), которое высоко ценил Пушкин. «К ним» — лебединая песнь вольнодумства Вяземского. Эволюция общественных взглядов Вяземского в последующие десятилетия привела к ослаблению гражданской тематики в его творчестве.

С середины 20-х гг. в поэзии Вяземского всё явственнее ощущается влияни поэзии Пушкина; в стихотворениях «Станция» (1825), «Коляска» («Томясь житьем однообразным», 1826) звучат разговорные ритмы первых глав «Евгения Онегина». Пейзажная и интимная лирика Вяземского также подпадает под воздействие пушкинского стиха. В «Дорожной думе» (1830 например, слышатся «однозвучный жизни шум» из стихотворения «Дар напрасный, дар случайный» (1828), мотивы и интонации «Зимней дороги» (1826): «Колокольчик однозвучный, / Крик протяжный ямщика, / Зимней степи сумрак скучный, / Саван неба, облака!». Однако воздействие творчества Пушкина не поколебало рационалистического начала поэзии Вяземского; он заимствовал только то, что было созвучно его поэтическому мироощущению. Стилистическая пестрота поэтического наследия Вяземского, в целом очень неравноценного, носила у него характер сознательной установки, идущей вразрез с пушкинской «школой гармонической точности» (см.: «Прощание с халатом», 1817; «Послание к Тургеневу с пирогом», 1819). С 30-х гг. в поэзии Вяземского начинает преобладать пейзажная и интимная лирика, превосходные образцы которой он умел создавать и раньше («Уныние», 1819 «Первый снег», 1819). В 40-е гг. Вяземский сближается с Ф. И. Тютчевым (который впоследствии посвятил ему стихотворение «Когда дряхлеющие силы», 1866, и др.) и испытывает плодотворное воздействие eго поэзии (см.: Благой Д. Д. От Кантемира до наших дней, т. 1, 2 изд., М., 1979). С конца 40-х гг. Вяземский оказывается в литературной изоляции; не поняв и не приняв поисков новых путей в литературе, выступает против писателей демократического лагеря и сам воспринимается ими как неуместный анахронизм. После смерти Пушкина тема одиночества, поэзия воспоминаний, мотивы верности прошлому, безвременно ушедшим друзьям властно вторгаются в его творчество («Я пережил и многое и многих», 1837; «Смерть жатву жизни косит, косит», 1840; «Тропинка», 1848); в стихотворении «Друзьям» (не позднее 1862) он проникновенно писал: «Я пью за здоровье не многих, / Не многих, но верных друзей... / Друзей, как и я, одиноких / Средь чуждых сердцам их людей». Наиболее точная характеристика самобытной поэзии Вяземского принадлежит Н. В. Гоголю: «...отсутствие большого и полного труда есть болезнь князя Вяземского, и это слышится в самих его стихотворениях. В них заметно отсутствие внутреннего гармонического согласования в частях, слышен разлад... возле крепкого и твердого стиха, какого нет ни у одного поэта, помещается другой, ничем на него не похожий; то вдруг защемит он чем-то вырванным живьем из самого сердца, то вдруг оттолкнет от себя звуком, почти чуждым сердцу, раздавшимся совершенно не в такт с предметом; слышна несобранность себя, не полная жизнь своими силами...» (см. статью «В чем же наконец существо русской поэзии и в чем ее особенность», 1846, — VIII, 391). Хотя в стихотворениях, написанных в 50—70-е гг., Вяземский в какой-то мере избавился от недостатков, которые указаны Гоголем, однако полностью преодолеть дисгармонию ему не удалось. В поздней поэзии Вяземского можно различить разнородные жанровые напластования: стихи «на случай», множество дружеских посланий и посвящений, не исчезающих у Вяземского и в 50—70-е гг., публицистические, политические и официозные стихи в псевдонародном «русском стиле», пейзажная и медитативная лирика: «Ночь на Босфоре» (1849: опубл. 1862), «Ночь в Венеции» (1853; опубл. 1859), «Все скорби, все язвы покорно...» (1845), «Все сверстники мои давно уж на покое» (1872), «Жизнь наша в старости — изношенный халат» (1875—1877). В отступлениях Вяземский от гармоничного пушкинского стиха обнаруживаются то досадные просчеты, то поэтические находки. Лучшие из его лирических и философских миниатюр вошли в золотой фонд русской поэзии.

Неиссякаемый темперамент публициста (по словам А. Мицкевича, Вяземский был рожден «памфлетёром») отразился в многочисленных эпиграммах Вяземского (наиболее полное собрание их см. в книге: Рус. эпиграмма, 263—298). В 1810-е гг. арзамасец Вяземский писал эпиграммы на членов консервативной «Беседы любителей русского слова», на литературного «старовера» М. Т. Каченовского; в 1820-е гг. он совместно с А. С. Грибоедовым «казнил» эпиграммами «журнальных близнецов» М. А. Дмитриева и А. И. Писарева, взявших под обстрел «Горе от ума», вместе с Пушкиным клеймил Ф. В. Булгарина, в союзе с Е. А. Баратынским — Н. А. Полевого. В 30—50-е гг. происходит спад эпиграмматической деятельности Вяземского. Лишь в 1862, с выходом первого стихотворного сборника «В дороге и дома» (М.), он снова выступает как эпиграмматист. Но теперь его эпиграммы адресованы иным противникам, принадлежащим к самым различным идеологическим течениям — от революционно-демократического и славянофильского лагерей до проводников правительственного курса. В 60—70-е гг. Вяземский выступает со стихотворными фельетонами под названием «Заметки»; это смесь сатирических зарисовок, памфлетных групповых портретов. Эпиграммы позднего Вяземского тяготеют к рифмованному афоризму, к едкой морализующей подписи.

Вяземский-критик формировался под влиянием бурных событий конца XVIII — начала XIX вв., способствовавших развитию исторического мышления. В статьях 10-х — 1-й половины 20-х гг. выдвинуты важнейшие, узловые проблемы литературной критики: историзм, влияние просвещения на развитие литературы, народность (национальный характер) литературы: «О Державине» (СО. 1816, № 37), «О жизни и сочинениях В. А. Озерова» (Соч., т. 1, СПб., 1817), «Известие о жизни и стихотворениях И. И. Дмитриева» (обширное предисловие к сочинениям Дмитриева издания 1823) и др.; их полемический тон во многом был продиктован стремлением защитить от журнальных «наездников» признанные литературые авторитеты, установить преемственность литературных ценностей. Среди статей молодого Вяземского центральное место принадлежит его предисловие к 1-му изданию «Бахчисарайского фонтана» Пушкина: «Разговор между Издателем и Классиком с Выборгской стороны или с Васильевского острова» (1824). В этом манифесте русского романтизма Вяземский связал воедино проблему народности литературы с проблемой ее романтического направления. Подобно западно-европейским теоретикам романтизма (Стендаль во Франции, Дж. Берше в Италии), он отверг метафизическое противопоставление классицизма романтизму и обосновал историческую точку зрения на развитие литературы (см. также «Письмо из Парижа», МТ, 1826, № 11, и др.). Не вдаваясь при этом в тонкости теоретических дефиниций, Вяземский признавал романтическими те произведения, в которых он находил литературную новизну и внутреннюю оппозицию устаревшим классицистическим канонам.

В середине 20-х гт. Вяземский принимает участие в организации журнала «Московский телеграф»; в 1825—1827 печатает там статьи с анализом наиболее значительных явлений новой романтической литературы («Жуковский. — Пушкин. — О новой пиитике басен», 1825, № 1—4; «„Цыганы“. Поэма Пушкина», 1827, № 9—12; «Сонеты Мицкевича», 1827, № 5—8, и др.). Либерализм статей Вяземского во многом способствовал репутации журнала как оппозиционного правительству и навлек подозрения на Вяземского; это обстоятельство, цензурные затруднения, а также идейное расхождение с Н. А. Полевым, который резко выступил против «Истории государства Российского» Карамзина, побудили его в конце 1827 отойти от журнальной деятельности. Лишь в 1830, с началом выхода в свет «Литературной газеты» А. А. Дельвига, он возвращается к работе публициста и критика. Мысли о необходимости органического сочетания русского и европейского начал для успешного развития культуры, об отставании отечественной литературы от потребностей общества, включение в круг словесности публицистических, философских и исторических сочинений, защита передовых дворянский писателей от обвинений в «литературном аристократизме» (см.: ЛГ, 1830, 21 апр.) — все эти положения придавали злободневность статьям Вяземского в «Литературной газете». В 1831 вышел из печати в переводе Вяземского роман Б. Констана «Адольф», с авторским предисловием и посвящением Пушкину (о задачах, которые решал Вяземский, обращаясь к этому переводу, см.: Вольперт Л. И., Пушкин и психологическая традиция во французской литературе, Таллин, 1980, с. 102—111).

После прекращения издания «Литературной газеты» (середина 1831) и до начала выхода в свет пушкинского «Современника» (1836) Вяземский напечатал лишь одну критическую работу: в альманахе «Альциона на 1833 год» появляется 7-я глава его монографии о Д. И. Фонвизине, где дан исторический очерк развития русской комедии. Еще в 1823 Вяземский начал собирать документы с целью написать предисловие к собранию сочинений сатирика, вместо которого создал (в основном осенью 1830) обстоятельный труд, ставший первой литературоведческой монографией в отечественной культуре. В 1832 рукопись была прочитана Пушкиным, А. И. Тургеневым, П. А. Плетнёвым и др.; сохранившиеся пометы (частью полемические) свидетельствуют об оживленных спорах Пушкина и Вяземского по коренным вопросам исторического развития России и Западной Европы (см.: Новонайденный автограф Пушкина, М. — Л., 1968; статья и комментарий В. Э. Вацуро и М. И. Гиллельсона). Впервые монография Вяземского (в расширенном виде) была опубликована лишь в 1848 (СПб.) и вызвала бурную полемику в журналах (статьи А. Д. Галахова, С. П. Шевырёва, Я. К. Грота, Е. Ф. Розена, И. А. Фонвизина — племянника сатирика).

В пушкинском «Современнике» Вяземский поместил три статьи: «Наполеон и Юлий Цезарь», «Новая поэма Э. Кине» и «„Ревизор“. Комедия, сочинение Н. Гоголя» (1836, № 2); в них он продолжил пропаганду сатирического жанра в лучших образцах, в комедиях Д. И. Фонвизина, В. В. Капниста, Грибоедова и Гоголя. В статье «Новая поэма Э. Кине» Вяземский предрекал неизбежный конец неистовым романтикам, на смену которым должны прийти трезвые реалисты. После смерти Пушкина Вяземский редко выступает как критик; лишь в 1847 он пишет статью «Взгляд на литературу нашу в десятилетие после смерти Пушкина» (1847; опубликована в 1879 в переработанной и расширенной редакции); страницы, посвященные в ней оценке личности Пушкина, основаны на мемуарных свидетельствах автора (свод их см. в книге: Пушкин в воспоминаниях, I, 123—66); в том же году выступает с полемической статьей «Языков и Гоголь» (СПбВед, 24 и 25 апреля), в центре котрой был вопрос о народности литературы. Народность в понимании Вяземского — не «система», не умозрительная позиция, а отражение того живого, что есть в «духовной и нравственной личности народа» и что «само собою пробивалось в общественных явлениях и в поэтических созданиях» (изд. 1982, т. 2, с. 168). Высоко оценивая творчество Н. М. Языкова, в песнопениях которого «мысли, чувства, звуки, краски преимущественно, если не исключительно русские» (там же, с. 167), Вяземский, однако, возражает против националистических тенденций славянофилов, которых он упрекает как раз в подражательности, называя «плодом, выхоженным в чужой теплице»: «...эти руссославы гораздо более немцы, чем русские» («Старая записная книжка», с. 187; см. также с. 267). Вяземский отвергал официально-правительственную, уваровскую интерпретацию народности, равно как и иные точки зрения, распространенные в 40-е гг. в русском обществе, — от славянофильского преклонения перед стариной до антропологических построений В. Н. Майкова. Взгляд Вяземского на народность, верный для предшествующей, пушкинской эпохи, в условиях 40—50-х гг., когда революционные демократы наполнили его острым социальным содержанием, шел наперекор новым веяниям. Расхождение между Вяземским и демократической критикой обнаружилось во 2-й части статьи «Языков и Гоголь», в которой содержались выпады по адресу не названного В. Г. Белинского и писателей натуральной школы. Переход Вяземского на консервативные позиции (см. его стихотворение «Святая Русь», СО, 1848, № 6) был связан прежде всего с его неприятием демократизации литературной и общественной жизни. Смерть Николая I позволила Вяземскому занять на короткий срок, с середины 1855 до марта 1858, пост товарища министерства народного просвещения (был членом Главного управления цензуры), что дало Вяземскому возможность облегчить прохождение в печать многих произведений русских писателей, даже и тех, которые не вызывали у него идейных симпатий (Гиллельсон, 1969, с. 342). Однако написанная из тактических соображений статья «Несколько слов о народном просвещении в настоящее время» (1855), в которой он утверждал, что последние десятилетия Россия быстро шла по пути просвещения (развитие искусств и наук поощрялось правительством, а все лучшие писатели наши были всегда «отличены и возвышены по заслугам своим» — VII, 25), вызвала возмущенное письмо к нему И. В. Киреевского (опубликовано в 1966; см. также в кн.: Киреевский, 276—282). Кратковременность пребывания Вяземского на посту товарища министра народного просвещения, внимательный анализ его деятельности этих лет позволяет утверждать, что его взгляды не могут быть определены как официозно-верноподданнические (до конца жизни он отличался внутренней независимостью, не желал поступаться своими мнениями ради служебной карьеры). Вечный ипохондрик и оппозиционер, Вяземский в последний период своей жизни осуждал и представителей революционных сил России, и либералов западной ориентации (он не видел разницы между либеральным обличительством и демократической литературой), и идеологов крайней реакции. В конце жизни Вяземский отдал много сил мемуарным сочинениям, запечатлев характерные подробности из жизни виднейших представителей русской культуры конца XVIII и начала XIX в., черты уклада дворян, быта и русского национального характера («Допотопная или допожарная Москва», 1865; «Иван Иванович Дмитриев», 1866; «Воспоминание о Булгаковых», 1868; «Князь Козловский», 1868; «Мицкевич о Пушкине», 1873; «Московское семейство старого быта», 1877; «Характеристические заметки и воспоминания о графе Ростопчине», 1877) (опубликованы: ПСС, т. VII). Особенно тщательно Вяземский обрисовывал просвещенных вольтерьянцев екатерининского царствования, поколение отцов будущих декабристов.

При всей многосторонности дарования Вяземского и длительности (почти три четверти века) его литературной деятельности трудно назвать тот жанр, который бы вполне «представлял» его личность (ср. знаменитое признание Вяземского в частном письме 1876: «...Я создан как-то поштучно, и вся жизнь моя шла отрывочно. Мне не отыскать себя в этих обрубках... Фасы моей от меня не требуйте. Бог фасы мне не дал, а дал лишь несколько профилей» — ПСС, X, 290). «Записные книжки» Вяземского, наряду с его письмами, в наибольшей степени выявляют умственный и духовный склад его личности. Пристальное внимание ко всему текущему, злободневному — от хроники литературной и светской жизни до политических событий (нашедшее широкое отражение и в поэзии Вяземского), к «мелочам» быта, крылатым словцам, анекдотам, воспоминаниям современников, ко всему, что он называл «обиходной литературой» и чему придавал значение, равное «изящной словесности».— определило общий строй и содержание его «Старой записной книжки» — своеобразного по жанровой форме мемуарного сочинения, включавшего также проницательные характеристики лиц близкого автору литературно-бытового окружения (Вяземский вел записки с 1813 до конца жизни, печатая отдельные фрагменты в «Московском телеграфе», «Северных цветах» и других альманахах в 1825—1830; после длительного перерыва — в «Русском архиве», в ПСС им отведено 3 тома). Сознание исторической ценности «дроби жизни», убеждение в необходимости сохранения тех «событий, нравов и лиц, коими пренебрегает история» (V, 34), было внутренним источником создания этой «устной летописи эпохи».

Изд.: Полн. собр. соч., т. 1—12, СПб., 1878—1896 (при участии Вяземского и с его позднейшими приписками к ранее опубл. ст.); Старая записная книжка. Л., 1929 (ред. и прим. Л. Гинзбург); Стихотворения, Л., 1958 (БП; вступ. ст. и прим. Л. Я. Гинзбург); Записные книжки (1813—1848), М., 1963 (подготовка и послесловие В. С. Нечаевой); Соч., т. 1—2, М., 1982 (вступ. ст. и комм. М. И. Гиллельсона); Эстетика и лит. критика. М., 1984 (вступ. ст. и комм. Л. В. Дерюгиной); Стихотворения, Л., 1986 (БП бс, 3-е изд., вступ. ст. Л. Я. Гинзбург, подготовка текста и прим. К. А. Кумпан).

Письма: Муратова (1); Архив Вяземских: Переписка А. И. Тургенева с кн. П. А. Вяземским, т. 1. 1814—1833, П., 1921 (Архив Тургеневых, в. 6); Переписка П. А. Вяземского и В. А. Жуковского (1 8 4 2 — 1852) [вступ. ст. и подг. текста М. И. Гиллельсона].— В кн.: Памятники культуры. Ежегодник 1979, Л., 1980; Пушкин. Переписка, I.

Лит.: Пушкин (ук.); Тютчев Ф. И., Собр. соч., т. 2, М., 1984 (ук.); Белинский (ук.); Чернышевский (ук.); Спасович В. Д ., Князь В. и его польские отношения и знакомства.— Соч., 2-е изд., т. 8, СПб., 1913; Кульман Н. К., Князь В. как критик.— Изв. ОРЯС, 1904. т. 9, № 1; Розанов И. Н., Кн. В. и Пушкин. М., 1915; Кутанов Н. (С . Н. Дурылин), Декабрист без декабря.— В кн.: Декабристы и их время, [т. 2, М., 1932; Бицилли П. М., Пушкин и В.— Ежегодник Софийского ун-та, т. 35. в. 15, София, 1939; Мордовченко Н. И., П. А. Вяземский.— В его кн.: Рус. критика 1-й четверти XIX в., М. — Л., 1959; Лотман Ю. М., В. и движение д екабристов.— «Уч. зап. Тартус. ун-та», 1960, в. 98 («Труды по рус. и слав, ф илологии», [т.] III) ; Гиллельсон М. И., Неизв. публиц. выступления В. и И. В. Киреевского.— РЛ, 1966, № 4; его же, П. А. Вяземский. Жизнь и творчество. Л., 1969 (библ.); Стефанович В., Франц. просветители XVIII в. в переводах В.— РЛ, 1966, № 3; Сиротинский И. Н., Историко-лит. концепция В.— В кн.: Вопросы рус. лит-ры, в. 1 (16), Львов, 1971; Валуев П. А., Дневник, т. 1—2, М., 1961 (ук.); Вацуро В. Э., Гиллельсон М. И., Сквозь «умственные плотины», М., 1972; 2-е изд., М., 1986; Заборов П. Р., В. и Вольтер,— В кн.: Россия и Запад. Л., 1973; Тоддес Е. А., О мировоззрении В. после 1825.— «Уч. зап. Латв. ун-та», 1974, т. 215 (Пушкинский сб., в. 2); Ланда С. С., Дух революционных преобразований..., М., 1975 (ук.); Паперно И. А., Лотман Ю. М., В.— переводчик «Негодования».— «Уч. зап. Тартус. ун-та», 1975, c. 369; Вацуро (ук.); Обухова Э. А., Элегия В. «Уныние.— «ИзвОЛЯ», 1979, № 3; Коровин В. И., Поэтич. искания В.— В его кн.: Поэты пушкинской поры, М., 1980; Гинзбург Л. Я., В. и его «Записная книжка».— В ее кн.: О старом и новом. Л., 1982; Фридлендер Г. М., Поэтич. диалог Пушкина с В.— В кн.: Пушкин. Иссл. и мат-лы. т. II, Л., 1983; Рассадин С. Б., При Пушкине и после.— В его кн.: Спутники, М., 1983; Шубин В. Ф., Поэты пушкинского Петербурга, Л., 1985; Wуtrzеns G., P. A. Vjazemskij, W., 1961; Kauchtshischwili N., L’ltalia nella vita e nell’opera di P. A. Vjazemskij, Mil., 1964. ✦ Пономарев С. И., Памяти князя В. (вкл. указатели соч., критической библ. и некрологов).— ОРЯС, 1880, т. 20, № 5 (там же некролог Я. К. Грота и речь М. И. Сухомлинова «Князь П. А. Вяземский»); Летописец Димитрий [Д. Д. Языков]), Князь В. в рус. лит-ре.— Б3, 1892, № 6; его же, Князь В. (его жизнь и лит.-обществ. деятельность), М., 1904; Гиллельсон М. И., Ук. статей и др. прозаич. произв. В. с 1808 по 1837.— «Уч. зап. Горьков. гос. ун-та, Серия ист.- филол., 1963», в. 58; Брокгауз; Венгеров. Источ.; Муратова (I).

Архивы: ЦГАЛИ, ф. 195; ГБЛ. ф. 63; ГПБ, ф. 167 (и ук. в. I— IV ).

М. И. Гиллельсон. П. А. Вяземский // Русские писатели. 1800—1917. Биографический словарь. Т. 1. А—Г. М., 1992. С. 501—506. [С раскрытием сокращений.]

Об издании

«Стихотворения» П.А. Вяземского публикуются по изданию Большой серии Второй серии «Библиотеки поэта» (Л., 1958). Вступительная статья, подготовка текста и примечания Л. Я. Гинзбург.

Портрет на заставке: К. Х. Рейхель. Портрет княза П. А. Вяземского. 1817. Всероссийский музей А. С. Пушкина, Санкт-Петербург.

История версий:

Версия 1 (30.4.2008): Опубликована электронная версия «Стихотворений» Вяземского (Л., 1958). В приложении к публикации помещены два указателя: Указатель словоформ и Указатель стиховых форм.

Версия 2 (29.11.2019): издание переведено в респонсивный формат.

Версия 3 (1.8.2023): обновлена и дополнена авторская страница. В разделе «Об авторе» помещена статья А. И. Гиллельсона о Вяземском из Биографического словаря «Русские писатели. 1800—1917». Обновлены разделы «Об издании» и «Ссылки». Исправлены неточности в оформлении титульных страниц. Изменено оформление таблиц и списков в указателях.

Указатели

Ссылки


© Электронная публикация — РВБ, 2008—2024. Версия 3.0 от 1 августа 2023 г.