ЕВГЕНИЙ БУНИМОВИЧ

Дома как рыцари построены свиньей.

В корсет затянута дебелая столица.
Когда б не обзавелся здесь семьей,
я б здесь не стал семьей обзаводиться...

Прости меня, в коляске спящий сын,
что в этом доме выпало родиться,
но, может, сила вся родных осин

в том, что они родные, и защиплет
в глазах, когда придешь сюда один
и свой увидишь параллелепипед.

Роняет лес все то, что он роняет...
Старик, держась за головной убор,
билеты никому распространяет...

Блестит прямой купеческий пробор
аллеи... Состоявшийся тираж
в любом билете, годном до тех пор,

покуда Богу душу не отдашь,
покуда шепчет, щурясь и наглея,
трефной старик, сжимая локоть ваш:

Россия. Лето. Лотерея.

Я сошел с конвейера Москвы,
вместо сердца —
                пламенный мотор,
а вот это — вместо головы...

Извини — естественный отбор.

Я — москвич...
Обидно, что не ЗИЛ.
Не хватает лошадиных сил.
Вял дизайн...
Мешает лишний вес...

Извини, красотка Мерседес.

Разве выносимо расставаться,
растворяться
             в импортной дали,
если человек 15-20
составляют население Земли?

Разве есть поэт,
                кроме Еремы?
Разве польза есть,
                  кроме вреда?
Разве существуют водоемы,
кроме
      Патриаршего пруда?

В пятидесятых —
                рождены,
в шестидесятых —
                 влюблены,
в семидесятых —
                болтуны,
в восьмидесятых —
                  не нужны.

Ах, дранг нах остен,
                    дранг нах остен,
хотят ли русские войны,
не мы ли будем
               в девяностых
Отчизны верные сыны...

Замерзли Патриаршие пруды...

Броня крепка —
               и брат идет на брата,
в сгущенье окружающей среды
взрывается учебная граната,
готовятся
          потешные полки,
и пламя возгорается из искры...

Броня крепка,
             и танки наши быстры,
и что вас ждет,
               мои ученики...

Я простой московский чебурек,
пирожок с повидлом,
человек
с проездным во внутреннем кармане,

сколько помню —
                к тридцати годам
я не конвертировал путан
и ни разу не был
                в финской бане...

Идентификация в толпе
только по цезуре на стопе.

как там в парламенте?
прошел закон бернулли?
кто зимний взял?
его уже вернули?

как там с концепцией?
без права переписки?
а с контрацепцией?
особенно в симбирске?