Владимир ТУЧКОВ

Действительно, андеграундные поэты всегда были страшно далеки от народа, сочинившего невообразимое количество анекдотов, частушек и прибауток на любой случай жизни. С другой стороны, диссиденты-правозащитники переживали за народ, стремились к его раскрепощению, однако народу такая забота была, в общем-то, безразлична. С третьей стороны, андеграундные поэты и диссиденты хоть и относились друг к другу с обоюдным интересом, существенно расходились в мировоззрениях. Диссиденты, противоборствуя коммунистам, мыслили теми же самыми образами и говорили на том же самом языке, высказывая противоположные идеи. Вольные же поэты в подавляющем большинстве — существа аполитичные, которые этические проблемы рассматривают с эстетической точки зрения. Красиво — значит хорошо. К тому же из всего публикуемого в антологии огромного количества текстов навряд ли было зафиксировано в самиздате более половины.

Есть и еще один противоестественный момент. Затертые десятками жадных ладоней самиздатские листочки вдруг оказались отпечатанными пижонским шрифтом Официна Санс на холодной глянцевой бумаге. И помещенными под стильную суперобложку. Это вначале вызывает оторопь. Однако, листая, вглядываясь и вчитываясь, начинаешь понимать, что «Самиздат века» получился цельной антологией, сцементированной общей идеей, которую можно сформулировать как «инакомыслие» в самом расширительном значении этого слова. Это не только оппозиционность властям и строю, которая демонстрируется диссидентами. Но и иной, отличный от соцреалистического, поэтический язык. И иные мотивы творчества: не стремление припасть к союзписательской кормушке, а насущность «езды в незнаемое». И сатирический народный импульс, питаемый неприятием реальности. Это в конечном итоге устремленность в будущее, которое должно быть непременно другим.

Раздел «Из-под глыб» содержит классику социально-политического самиздата. Тут и запись суда над Бродским, и запись судебного разбирательства по делу Синявского и Даниэля, и открытое письмо Лидии Чуковской Шолохову, и письмо Аркадия Белинкова в Союз писателей СССР, и отрывок из книги Анатолия Марченко, и памятка Александра Есенина-Вольпина о том, как вести себя на допросе, и последнее слово на суде Владимира Буковского, и статьи Надежды Мандельштам, Александра Солженицына, Андрея Сахарова, Дмитрия Нелидова... Правозащитная деятельность, разоблачение политики и экономики тоталитарного государства, борьба за свободу вероисповедания, вопросы социальной теории... Все это уже чистой воды музей, не актуальный, но хранящий память об обретенном в борьбе счастье ходить с гордо поднятой головой.

А вот «Непохожие стихи» — раздел вполне живой и дееспособный. В него включены 260 авторов, хронологически простирающихся с 50-х годов, когда в стране начал зарождаться литературный андеграунд¹, до нашего времени. Приятно и полезно, что все авторы не свалены в общую кучу по алфавитному или возрастному принципу, а разбиты на группы, связывающие поэтов либо дружескими, либо эстетическими узами. Тут дышит сама история: Группа Черткова, Диссидентская поэзия, Лианозовская группа, Сексуальные мистики, «Ахматовские сироты», Верлибр, СМОГ, «Верпа», Круг Константина Кузьминского, «Левая Сибирь», «Московское время», Московский концептуализм, «Парадигма», Клуб «Поэзия»... И заканчивается «список кораблей» объединением «Вавилон», куда входят поэты 20-25 лет от роду.

Все, конечно, в самиздате не публиковались. Кто-то еще в детсад ходил, кто-то писал в стол. Но все эти люди образуют единый литературный организм, который с 60-х годов жил автономной жизнью. В андеграунде было все свое — авторы, литературоведы, критики, читатели. Была своя среда, образованная авторами разной степени талантливости (были естественно, и слабаки). И в этой культурной среде вырастали незаурядные личности: Дмитрий Авалиани, Геннадий Айги, Иосиф Бродский, Борис Ванталов, Сергей Гандлевский, Олег Григорьев, Леонид Губанов, Александр Еременко, Иван Жданов, Нина Искренко, Станислав Красовицкий, Виктор Кривулин, Всеволод Некрасов, Ры Никонова, Д.А.Пригов, Лев Рубинштейн, Генрих Сапгир, Андрей Сергеев, Евгений Харитонов, Алексей Хвостенко... Всех не перечесть.

260 поэтов — это немного по сравнению с тысячами членов Союза писателей СССР. Однако они создали современный поэтический язык, который нормальным образом соотносится с мировой поэтической речью. И что бы нынче ни говорили апологеты некогда официальной литературы о том, что мейнстрим (главное течение) советского периода дал нам подлинную литературу, а андеграунд, мол, это шелуха, — это неправда. Нынешние двадцатилетние выросли на традициях андеграунда и продолжают их. А мейнстрим пресекся, поскольку он не произвел на свет детей.

И, наконец, о фольклоре, который собран в разделе «Не сметь думать что попало!». Тут дышит сама жизнь в самых широких и демократических ее проявлениях. На всех этих шутках-прибаутках выросло практически все сознательное население страны. Тут публикуются как политические, так и нейтральные частушки, городские романсы, анекдоты, хиппарский сленг, тексты рок-идолов 80-х, народные тосты и алкогольные присказки, подписи к открыткам и фотографиям, некогда популярное «Письмо счастья», эпитафии, детский фольклор, альбомные стихи, афганские песни, казарменный юмор, творчество политзаключенных — как авторизованное, так и анонимное, блатные романсы, фотографии и тексты татуировок. Среди последних есть прелюбопытнейшие аббревиатуры. Например: РДМВСНН, что означает «Рожден Для Мук — В Счастье Не Нуждаюсь».

Единственная претензия к фольклорной коллекции — ханжеское отношение к ненормативной лексике. Уж коль сказал народ «говно», именно так и надо печатать, а не заменять на «г...».

В заключение процитируем классическое стихотворение Всеволода Некрасова, прекрасно отразившее атмосферу так называемой Оттепели: