Брат, обнимаю тебя и падам до ног. Обнимаю также и алжирца Всеволожского. Перешли же мне проклятую мою рукопись — и давай уничтожать, переписывать и издавать. Как жаль, что тебя со мною не будет! дело бы пошло скорее и лучше — Дельвига жду, хоть он и не поможет. У него твой вкус, да не твой почерк. Элегии мои переписаны — потом послания, потом смесь, потом благословясь и в цензуру.
Душа моя, горчицы, рому, что-нибудь в уксусе — да книг: Conversations de Byron, Mémoires de Fouché, «Талию», «Старину», да Sismondi (littérature), да Schlegel (dramaturgie), если есть у St. Florent1). Хотел бы я также иметь «Новое издание Собрания русских стихотворений», да дорого — 75 р. Я и за всю Русь столько не даю. Посмотри однако ж.
Каченовский восстал на меня. Напиши мне, благопристоен ли тон его критик — если нет, пришлю эпиграмму.
У вас ересь. Говорят, что в стихах — стихи не главное. Что же главное? проза? должно заранее истребить это гонением, кнутом, кольями, песнями на голос Один сижу во компании и тому под.
Анна Николаевна тебе кланяется и очень жалеет, что тебя здесь нет; потому что я влюбился и миртильничаю. Знаешь ее кузину Анну Ивановну Вульф; ессе femina!1)
Мочи нет, хочется Дельвига. Писал я тебе о калошах? не надобно их. Гнедича песни получил. На днях буду писать ему с претензиями. Покамест благодари его — думаю, что экз. «Онегина» ты ему от меня поднес. Что касается до оных дам, надеюсь, что это шутка. А чего доброго! Однако ж это было бы мне во всяком случае очень неприятно.
Достань у Рылеева или у Бестужева мои мелкие стихотворения и перешли мне скорее.
«Что ж ты обещался мне прислать Парни?»