О поэзии классической и романтической (стр. 263). Написано летом 1825 г.
Наши критики не согласились еще в ясном определении различий между родами классическим и романтическим. — Теоретические высказывания русских и западноевропейских критиков особенно занимали Пушкина во время его работы над «Борисом Годуновым» (см. письма к Вяземскомуот 25 мая и к А. Бестужеву от 30 ноября 1825 г., т. 9, а также стр. 282 и 320 наст. тома). К некоторым положениям своей статьи 1825 г. Пушкин возвратился в 1834 г. (стр. 409—410).
Если же вместо формы стихотворения будем брать за основание только дух, в котором оно писано, то никогда не выпутаемся из определений. — Эти строки ошибочно толкуются обычно как свидетельство того, что Пушкин якобы не придавал большого значения различиям между «духом» литературных школ и направлений. Однако, как формулирует В. Ф. Асмус в своей работе «Пушкин и теория реализма», — «именно потому, что в подлинном произведении искусства «дух» должен найти отвечающее ему и достойное его воплощение, Пушкин предпочитал судить о направлениях не по намерениям, из «духа» возникающим, но по их подлинным результатам, то есть по уже созданным вещам, в которых единство духа и формы уже достигнуто. И наоборот, там, где это единство не было достигнуто, где форма выступала не как естественное
523
выражение мысли и чувства, но как исключительный предмет не руководимых мыслью усилий и забот художника, — Пушкин отказывал такой «форме» в праве быть критерием при определении поэтических родов и направлений» («Русская литература», 1958, № 3, стр. 98).
Воспроизводится по изданию: А. С. Пушкин. Собрание сочинений в 10 томах. М.: ГИХЛ, 1959—1962. Том 6. Критика и публицистика.
О поэзии классической и романтической (стр. 263). Написано летом 1825 г.
Наши критики не согласились еще в ясном определении различий между родами классическим и романтическим. — Теоретические высказывания русских и западноевропейских критиков особенно занимали Пушкина во время его работы над «Борисом Годуновым» (см. письма к Вяземскому от 25 мая и к А. Бестужеву от 30 ноября 1825 г., т. 9, а также стр. 282 и 320 наст. тома). К некоторым положениям своей статьи 1825 г. Пушкин возвратился в 1834 г. (стр. 409—410).
Если же вместо формы стихотворения будем брать за основание только дух, в котором оно писано, то никогда не выпутаемся из определений. — Эти строки ошибочно толкуются обычно как свидетельство того, что Пушкин якобы не придавал большого значения различиям между «духом» литературных школ и направлений. Однако, как формулирует В. Ф. Асмус в своей работе «Пушкин и теория реализма», — «именно потому, что в подлинном произведении искусства «дух» должен найти отвечающее ему и достойное его воплощение, Пушкин предпочитал судить о направлениях не по намерениям, из «духа» возникающим, но по их подлинным результатам, то есть по уже созданным вещам, в которых единство духа и формы уже достигнуто. И наоборот, там, где это единство не было достигнуто, где форма выступала не как естественное
выражение мысли и чувства, но как исключительный предмет не руководимых мыслью усилий и забот художника, — Пушкин отказывал такой «форме» в праве быть критерием при определении поэтических родов и направлений» («Русская литература», 1958, № 3, стр. 98).