3
Какие мне беды рок лютый посылает?
Не гром ли поразить меня уготовляет?
Какой проступок я, скажи мне, учинил,
И чем, любезная, тебя я рассердил?
Суровы ты ко мне уже бросаешь взоры,
Упорны ты со мной всчинаешь разговоры;
Никак, окончилась твоя ко мне любовь,
И тщетно страсть во мне тревожит ныне кровь?
Как сонная мечта минутой лишь прельщает,
Потом тотчас пробуд весельи окончает —
Так склонности твои, утехою взманя,
Низвергнули в напасть и горести меня.
Подобно в жаркий день как тучи отдаленны
Сулят прохладный дождь на нивы иссушенны,
Но только лишь себя они вдали явят
И, мимо пролетев, луга не окропят,—
Так счастие меня надеждой лишь прельщает,
А само от меня всеместно убегает.
Равно́ как в солнечный приятный летний день
Не гром ли поразить меня уготовляет?
Какой проступок я, скажи мне, учинил,
И чем, любезная, тебя я рассердил?
Суровы ты ко мне уже бросаешь взоры,
Упорны ты со мной всчинаешь разговоры;
Никак, окончилась твоя ко мне любовь,
И тщетно страсть во мне тревожит ныне кровь?
Как сонная мечта минутой лишь прельщает,
Потом тотчас пробуд весельи окончает —
Так склонности твои, утехою взманя,
Низвергнули в напасть и горести меня.
Подобно в жаркий день как тучи отдаленны
Сулят прохладный дождь на нивы иссушенны,
Но только лишь себя они вдали явят
И, мимо пролетев, луга не окропят,—
Так счастие меня надеждой лишь прельщает,
А само от меня всеместно убегает.
Равно́ как в солнечный приятный летний день
205
Являет человек свою пустую тень,
И только на нее свободно всяк взирает,
Но прочь она бежит, никто ту не поймает, —
Так счастье я поймать стараюсь всякий день,
Но, ах! хватаю лишь одну пустую тень.
О, солнце! ты когда вселенну озаряешь,
И сколько ты лучи далеко простираешь,
Ты освещало ли несчастнее меня?
И кто б так мучился несчастием, как я?
Нигде утехи я себе не обретаю,
Везде терзаяся, лью слезы и вздыхаю.
Что я утехою считаю и ищу,
В том горесть лишь найду, тем мучусь и грущу.
Нашел, было, в любви желанные утехи,
Но рок к тому скончал, свирепствуя, успехи.
Драгая, я на то тебя лишь полюбил,
Чтобы, прельстясь тобой, я рвался и грустил.
Начто ты склонностью своей меня ласкала?
Начто любить меня ты вечно обещала?
На то ли, чтоб меня утехой той прельстить
И после все слова и взгляды пременить?
Конечно, никогда любви той не бывало,
И сердце никогда зараз не ощущало.
Не так любила, знать, как я слыхал, меня,
И только смеючись вещала мне, маня.
Но нет! Ты прежде мне в любови заклиналась,
И в волю ты мою, драгая, отдавалась,—
Так что ж причиною суровости твоей
И чем я заслужил к себе поступок сей?
Скажи, чем уменьшить могу мои вины́,
Которые еще и знать мне не даны?
Ах, сжалься надо мной, престань меня томить,
Коль можешь горесть ты мою изобразить.
Ничто не может с ней на свете поравняться;
Иль хочешь горестью моей ты утешаться?
Невольник мучится в тиранских как руках,
Работой утомлен в мучительских цепях, —
Не столько страждет он, почувствовавши жажду,
Как, зря суровости твои к себе, я стражду;
Не столько он воды холодной хочет пить,
Как я твой гнев к себе желаю умягчить.
И только на нее свободно всяк взирает,
Но прочь она бежит, никто ту не поймает, —
Так счастье я поймать стараюсь всякий день,
Но, ах! хватаю лишь одну пустую тень.
О, солнце! ты когда вселенну озаряешь,
И сколько ты лучи далеко простираешь,
Ты освещало ли несчастнее меня?
И кто б так мучился несчастием, как я?
Нигде утехи я себе не обретаю,
Везде терзаяся, лью слезы и вздыхаю.
Что я утехою считаю и ищу,
В том горесть лишь найду, тем мучусь и грущу.
Нашел, было, в любви желанные утехи,
Но рок к тому скончал, свирепствуя, успехи.
Драгая, я на то тебя лишь полюбил,
Чтобы, прельстясь тобой, я рвался и грустил.
Начто ты склонностью своей меня ласкала?
Начто любить меня ты вечно обещала?
На то ли, чтоб меня утехой той прельстить
И после все слова и взгляды пременить?
Конечно, никогда любви той не бывало,
И сердце никогда зараз не ощущало.
Не так любила, знать, как я слыхал, меня,
И только смеючись вещала мне, маня.
Но нет! Ты прежде мне в любови заклиналась,
И в волю ты мою, драгая, отдавалась,—
Так что ж причиною суровости твоей
И чем я заслужил к себе поступок сей?
Скажи, чем уменьшить могу мои вины́,
Которые еще и знать мне не даны?
Ах, сжалься надо мной, престань меня томить,
Коль можешь горесть ты мою изобразить.
Ничто не может с ней на свете поравняться;
Иль хочешь горестью моей ты утешаться?
Невольник мучится в тиранских как руках,
Работой утомлен в мучительских цепях, —
Не столько страждет он, почувствовавши жажду,
Как, зря суровости твои к себе, я стражду;
Не столько он воды холодной хочет пить,
Как я твой гнев к себе желаю умягчить.
206
Плененна страждет грудь, отрад не обретает,
Мятется мысль моя, и сердце унывает.
Любезная моя, мне легче умереть,
Как нежели тебя к себе сурову зреть.
Престань меня томить, подай в тоске отраду,
Когда достоин я еще приятна взгляду.
Мятется мысль моя, и сердце унывает.
Любезная моя, мне легче умереть,
Как нежели тебя к себе сурову зреть.
Престань меня томить, подай в тоске отраду,
Когда достоин я еще приятна взгляду.
<1760>
Воспроизводится по изданию: Поэты ХVIII века. В двух томах. Том первый. Л.: «Советский писатель», 1972. (Библиотека поэта; Большая серия; Второе издание)
© Электронная публикация — РВБ, 2008—2024. Версия 2.0 от 20 марта 2021 г.