Шум времени (с. 6). — Мандельштам О. Шум времени. Изд-во «Время». Л., 1925, апрель, 102 стр., тир. 3000 экз., обложка худ. Е. В. Килюшевой (вместе с «феодосийскими» главами). Главы «Тенишевское училище», «Сергей Иваныч» и «Эрфуртская программа» — перепеч. в газ. «Дни», Париж, 1926, 3 октября, с. 3 — 4. Вошло в состав ЕМ (сентябрь 1928 г.), где подверглось несущественной, но повсеместной редакторской (главным образом стилистической) правке. Печ. по изд. 1925 г. с исправлением явных опечаток по ЕМ.
Об истории создания «ШВ» вспоминает Н. Я. Мандельштам: «Страшная канитель была с «Шумом времени». Заказал книгу Лежнев <И. Г. Лежнев. — П. Н.> для журнала «Россия», но, прочитав, почувствовал самое горькое разочарование: он ждал рассказа о другом детстве — своем собственном или Шагала, и поэтому история
петербургского мальчика показалась ему пресной. Потом был разговор с Тихоновым <А. Н. Тихоновым-Серебровым. — П. Н.> и Эфросом. Они вернули рукопись Мандельштаму и сказали, что ждали от него большего. Хорошо, что мы не потеряли рукописи — с нас могло статься... С «Шумом времени» нам повезло. У меня случайно оказался большой конверт, я сунула в него листочки, и они пролежали много лет. Второй — чистовой — экземпляр кочевал по редакциям <в частности, журналов «Звезда», «Красная новь», альманаха «Круг». — П. Н.>, и все отказывались печатать эту штуку, лишенную фабулы и сюжета, классового подхода и общественного значения. Заинтересовался Георгий Блок, двоюродный брат поэта, работавший в дышавшем на ладан частном издательстве. К тому времени Мандельштам уже успел махнуть рукой на все это дело... Книга вышла, а рукопись все же пропала, скорее всего у самого Блока, когда его арестовали...» (HM-II, с. 380 — 381). Основная работа над «ШВ» (Мандельштам диктовал свою прозу жене) была проделана осенью 1923 г. в Гаспре в Крыму; последние главы, предположительно, были написаны в 1924 г. в Ленинграде. В издательском каталоге «Времени» за май 1925 г. сохранилась рекламная аннотация «ШВ»: «Это беллетристика, но вместе с тем и больше чем беллетристика — это сама действительность, никакими произвольными вымыслами не искаженная. Тема книги — 90-е годы прошлого столетия и начало XX века, в том виде и в том районе, в каком охватывал их петербурж-ский уроженец. Книга Мандельштама тем и замечательна, что она исчерпывает эпоху» (ИРЛИ, ф. 542, — сообщ. К. М. Азадовским). Вопреки указаниям «Книжной летописи», «ШВ» вышел из печати не в мае, а в начале апреля. Так, 3 апреля датирована доверенность на имя Е. Э. Мандельштама для расчетов с издательством (АЕМ), а 5 апреля экземпляр «ШВ» Мандельштам подарил П. Н. Лукницкому. По свидетельству в его дневнике за 5 апреля 1925 г., Мандельштаму не нравилась обложка книги, сочетание названия «Шум времени» и обозначения издательства «Время» казалось ему странным (АПЛ). О более ранних попытках издать «ШВ» свидетельствует письмо О. Э. Мандельштама к А. К. Воронскому, датируемое, по всей видимости, концом лета 1924 г.: «Уважаемый Александр Константинович! Посылаю Вам выправленный текст моих «Записок». Простите за чудовищную проволочку: она объясняется отнюдь не забывчивостью моей, а тем, что я хотел над вещью спокойно поработать. Буду вам весьма признателен, если вы сообщите мне, когда и где вы собираетесь ее печатать, так как я предполагаю, выждав приличный срок после появления ее в «Красной нови» или «Круге», напечатать ее с некоторыми дополненьями книжкой, о чем я и вел переговоры с «Ленинградом». Разумеется, после моей медлительности, я не решаюсь торопить вас, а с дальнейшими моими планами на книгу буду ждать ровно столько, сколько вам потребуется. С искренним приветом О. Мандельштам. Ленинград. Ул. Герцена, д. 49, кв. 4. P.S. Из мелькавших названий мне бы хотелось остановиться на «Шум времени», с подзаголовком: «Записки». Очень прошу прислать корректуру, которую я не задержу» (Из истории советской литературы 1920 — 1930-х годов. Литературное наследство, т. 93. М., 1983, с. 601,
публ. E. А. Динерштейна). 1 февраля 1926 г. Мандельштам заходил в гостиницу «Европейская» с целью повидать А. Н. Тихонова для разговора о переиздании «ШВ» в изд-ве «Круг» (АПЛ).
Реакция на «ШВ» была неоднозначной. Первым из рецензентов — уже в апреле (!) 1925 г. — на «ШВ» откликнулся А. Лежнев в обзоре «Литературные заметки»: «Мы отнюдь не являемся поклонниками Мандельштама-поэта, особенно Мандельштама последнего времени. Стихи его становятся с каждым разом все более отделанными, но и все более скучными. Они потеряли собственный запах и пахнут сейчас так, как пахнет «Сестра моя жизнь». Они составлены как ребус, но разгаданные дают гораздо меньше, чем обещают. И тем более удивляет нас такая книга, как «Шум времени». Автор в ней показывает себя прекрасным прозаиком, мастером тонкого, богатого и точного стиля, несколько французской складки, доходящего иногда до той степени изысканной и выразительной простоты, которая заставляет вспоминать Анатоля Франса. Правда, он иногда напоминает и Эренбурга, но лишен банальности последнего. Его фраза сгибается под тяжестью литературной культуры и традиции. Вместе с тем образы его своеобразны и контрастны, а сравнения неожиданно-верны. Он сшибает эпитеты лбами, как это советует делать Анатоль Франс... Многое в книге Мандельштама не своевременно, не современно — не потому, что говорится в ней о прошлом, об ушедших людях, а потому, что чувствуется комнатное, кабинетное восприятие жизни, — и от этой несовременности не спасает самый лучший стиль. Иногда его характеристики раздражают своей барски-эстетской поверхностностью. Но справедливость требует добавить, что таких меньшинство. «Комнатные» главы компенсируются — и даже с избытком — материалом, имеющим определенный общественно-исторический интерес. Характеристики 80-х и 90-х годов и периода реакции сделаны хотя и односторонне, но очень остроумно и во многом несомненно верны. Интересно, что исходной точкой у Мандельштама всегда при этом служит литература... Еще раз повторяем: это односторонне; к тому же еще совершенно неуместен тон высокомерного превосходства, явственно звучащий у автора. Но как верно и метко уловлено им многое в этой эпохе общественного упадка, вырождающегося народничества, обреченности, нытья, бессилья «сочувственно тлеющей» интеллигенции!» (Печать и революция, 1925, № 4, с. 151 — 153).
Г. Фиш назвал свою рецензию «Режиссер Галкин в центре мира»: «Автобиографические импрессионистические зарисовки одного из лидеров акмеизма — уже ушедшего в историю русской литературы, кроме историко-литературного и просто литературного, приобретают некое социальное значение. Прежде всего о форме: так может писать только очень большой мастер языкослова. Ощущение вещи и слова — одно из оставшихся в литературе достижений акмеизма — ясно проступает в каждой фразе. Скупо выбирая эпитеты, — как мастер — Мандельштам пользуется только полновесными словами, несколькими словами давая яркую картину, где отчетливо видна «каждая вещь», цвет и аромат ее. ...Книга эта является документом мироощущения литературного
направления «акмеизма», автобиографией «акмеизма»; подобно тому, как «Письма о русской поэзии» Н. Гумилева — критическое знамя акмеизма — его литературная позиция... Крепкое ощущение каждого отдельного явления, каждого эпитета и непонимание, неосознание их положения и отношения в ряде другиях явлений...
Тишина... в доме Мандельштама — поэтому, вместо музыки революции (Блока), остается у него ощущение «моровой язвы», — но и это может быть лишь литературная фигура — надо же как-нибудь заметить и сказать о начале первой четверти молодого века» (КГВ, 1925, 30 июня, с. 5).
Иначе подошел к «ШВ» Н. Лернер: «Автор — известный поэт — рассказывает о сравнительно недавнем прошлом, — даже самые ранние его воспоминания не заходят глубже 20 — 25 лет до революции, но его ухо умело прислушаться даже к самому тихому, как в раковине, «шуму времени», и в относящейся к этой эпохе мемуарной литературе едва ли найдется много таких — интересных и талантливых страниц. С щемящей тоскою и не без презрения описывает Мандельштам ту двойную безбытность, еврейскую и русско-интеллигентскую, из которой он вышел... Тот «хаос иудейства», который так тяжело, так болезненно переживает он в своих воспоминаниях, вошел какой-то далеко не безразличной функцией в историю России, но мало кем до сих пор был так отчетливо определен. Мы подавлены громадой идейных обобщений и обилием исторических фактов, но у нас крайне редки психологические документы, в которых полно и ярко запечатлены настроения той или иной эпохи. К таким произведениям принадлежат и «Былое и думы» Герцена, «История моего современника» Короленко, воспоминания Овсянико-Куликовского. К этому роду относятся и мемуары О. Мандельштама, написанные горячо, нервно, с лирическим воодушевлением, — жаль, что кое-где не без вычур (кто-то глядит на едущий по улице фаэтон с изумлением, «словно везли в гору еще не бывший в употреблении рычаг Архимеда», — для чего это кривлянье?). Историк предреволюционной России в этой книжке многое ощутит живо и сильно» (Былое, 1925, № 6, с. 244).
«ШВ» не остался незамеченным и русской эмиграцией. В. Вейдле (под инициалами В. В.) писал: «Эту книгу нельзя рассказать, так же как нельзя «своими словами» передать сущность стихотворения. Она состоит из отдельных очерков, из ряда единичных воспоминаний о людях, квартирах, концертах, происшествиях, каждое под другим заглавием, но отнюдь не распадается притом на эти свои короткие главы. Если оставить в стороне гораздо менее совершенные, касающиеся недавнего Крыма, четыре последние главы, то можно сказать, что книга говорит только о двух вещах, о двух мирах, если угодно: о петербургской России и ее конце и еще «о хаосе иудейском». Оба мира сродни Мандельштаму, но они сродни ему по-разному. «Хаос иудейский» — это он так разительно его назвал — то, в чем он родился, то, чему он приобщен кровью; петербургская Россия — ее он сам избрал для себя, для своего искусства: она стала родиной его поэзии. Оба мира одинаково ощутимы для него, одинаково в нем живы. Потому-то обе темы книги и воплощены им так
адекватно, а не потому, чтобы ему было присуще специфическое чутье историка. Он не различает, не сравнивает, настоящих мыслей в его книге почти нет; но он безошибочно передает самый запах и вкус еврейства, и воздух Петербурга, и звук петербургских мостовых. Вторая родина ему важней и дороже первой. Его восприятие Петербурга сливается с его восприятием мира вообще, как оно легло в основу его стиха, его фразы. «Мне всегда казалось, что в Петербурге обязательно должно случиться что-нибудь очень пышное и торжественное». Но последнее пышное и торжественное, что случилось в Петербурге, это поэзия Мандельштама. Его проза похожа на его стихи, и чем она ближе к его стихам, тем это лучше для нее, тем меньше она может бояться иногда ей угрожающей пустоты... прозаик в нем не перестает учиться у поэта. Там, где они соперничают, побеждает всегда поэт.
лучше, чем «Неуклюжие дворники, медведи в бляхах, дремали у ворот». Но проза достигает часто великолепной переполненности стиха... его проза точно так же стремится к самозаключенной фразе, не нуждающейся, по существу, ни в каком дальнейшем окружении...
Если в чем-нибудь ее упрекнуть, так это в том, что так легко поставить в вину и стихотворцу Мандельштаму: в риторике... Не то чтобы понятие риторической поэзии мы считали непременно осудительным, но мы думаем, что и русскому стиху, и, особенно, бедной русской прозе после захлебывающейся нечленораздельности, которая была в ней так в ходу за последние годы, нужна еще более беспощадная трезвость и даже — не побоимся этого слова — еще большая рассудочность. Мы усматривали больше будущего в неожиданной, пронзительно интеллектуальной прозе Пастернака, впитывающей в себя всякое дискурсивное содержание, а не включающей его только в стилистическую мозаику, как с политикой или историей неизменно поступает Мандельштам. Если не становиться, однако, на эту опаснейшую, историческую и, значит, поневоле, пророческую точку зрения и оценивать большой талант, нельзя не увидеть сразу, что все в нем целостно и едино. Качества его стиля суть качества его мира. Его видение порфироносно, даже если это видение нищеты. Вселенная представляется ему в виде какой-то царственной декорации... «Даже смерть мне явилась впервые в совершенно неестественно пышном парадном виде». Вот почему его риторика нечто более глубокое, чем стилистическая манера; вот почему мы принимаем то, что он теперь снова нам дает; искусство, похожее на рассыпавшееся ожерелье, — но из жемчужин одной воды» (газ. «Дни», Париж, 1925, 15 ноября, с. 4).
Дважды — в берлинском «Руле» и рижской «Сегодня» — откликнулся на «ШВ» Ю. Айхенвальд: «Шум времени» — так называется изданная в Петербурге книжка О. Мандельштама. О ней трудно дать представление, она не может быть пересказана, потому что все ее высокое своеобразие заключается в ее стиле. В нем есть что-то от старого Петербурга, и недаром о Петербурге больше всего вспоминает
поэт. Собственно воспоминания для Мандельштама еще преждевременны, потому что, как видно из сообщений, ему не более 34 лет от роду. Но дело для него не в мемуарах, — дело для него в слове, таком насыщенном и самозамкнутом и так исполненном великолепия, что страницы его или, по меньшей мере, их отдельные тирады становятся похожи на пышное зодчество. И даже обидно, что вся эта строгая и роскошная речь нередко тратится на содержание малое и мелкое. Ведь не просто же даровитый автор впечатления своего детства и ранней юности отождествляет с тем «шумом времени», с теми настроениями, какие, на его слух, присущи были концу XIX века... Каждый имеет право на самого себя, каждый субъект может быть субъективен; но имеет право на себя и история, а вот ее Мандельштам хочет насильственно уложить в притязательные рамки своих личных восприятий. Его книга не история, а биография, и она исторична лишь постольку, поскольку с историей связана всякая биография. Замечательно при этом, что наш ранний мемуарист вовсе не хочет быть биографичным, не хочет говорить о себе, а хочет «следить за веком, за шумом и прорастанием времени», т. е. за тем, значит, как растет трава истории; «память моя — говорит он — враждебна всему личному; если бы от меня зависело, я бы только морщился, припоминая прошлое... память моя не любовна, а враждебна, и работает она не над воспроизведением, а над отстранением прошлого». Работа, конечно, излишняя, потому что и без того наше прошлое с каждым днем все больше и больше отстраняется от всякого из нас. Но верно то, что, вопреки психологии, память Мандельштама не любовна, а враждебна, память у него злопамятна. Тон высокомерия и насмешки проникает всю его книгу...
Можно было бы, вослед самому О. Мандельштаму, признать, что сущность вспоминаемой им жизни слагается из Петербурга и еврейства, и к тому же слагается так, что Петербург — это «гранитный рай его стройных прогулок», а его родное еврейство — это «хаос иудейский», можно было бы это признать, если бы вообще сущность жизни и книги Мандельштама не сводилась к самодовлеющей словесности. Последняя шум времени претворяет в строгие колоннады и кариатиды полнозвучных и важных и неожиданных слов. Надо всем надменно торжествует невский гранит стилистики. Есть срывы и у нее, есть порою неприятная и темная изощренность мысли и выражения: но все это отступает перед каким-то, я сказал бы, империализмом слога с его умной и величественной красотой» (газ. «Руль», Берлин, 1925, 9 декабря, с. 2 — 3).
Второй отзыв Ю. Айхенвальда отличается от первого повышенным ригоризмом суждений, что сближает его с отзывами А. Лежнева и Г. Фиша: «Известный поэт Осип Мандельштам в своей недавно вышедшей книге «Шум времени» задается целью рассказать не свою личную биографию, а то, какие настроения характеризовали самый конец XIX и начало ХХ-го века в России.
Только недоумение испытываешь, когда мы читаем у него, что суть девяностых годов — это за утренним чаем разговоры о Дрейфусе, споры о «Крейцеровой сонате», смена дирижеров за высоким пультом
стекляннoго Павловского вокзала, буффы дамских рукавов... Он требует, чтобы на его книгу смотрели не как на историю, а как на биографию; между тем книга его исторична лишь постольку, поскольку с историей связана всякая биография. Историю нельзя редактировать. Однако именно подобное предприятие замышляет Мандельштам: он историю редактирует, он ее поправляет, он ее стилизует, — и она выскальзывает из его искусных рук, из-под его прихотливого карандаша... Шум времени — да, его Мандельштам услышал, и то — когда его услышали все, когда мир зазвонил во все колокола, и в этом, конечно, нет заслуги, но прорастание времени — нет, его Мандельштам не услышал, и как под шумом, судя по его собственным словам, он понимает как раз прорастание, т. е. процесс тихий, процесс для нас немой, то явно, что он впадает в недоразумение и своего намерения не осуществляет.
И все-таки он прав в самом заглавии своей книги. Ибо каждое время имеет, действительно, свой шум...
Таким образом, поэты историкам предложили тему: объяснять, откуда и как бесшумные русские поколения создали русский шум — тот шум, который нашел свое эхо и во всех остальных сгранах мира. Надо объяснить, в интересах истины и истории, отчего над смертным ложем блоковского поколения, как это и предвидел сам поэт, «взвилося с криком воронье» и этим криком вороньим и шумом своим диким заглушило истинную речь России, исказило ее слова, надолго испортило ее дела...» (газ. «Сегодня», Рига, 1926, 23 апреля, с. 7).
Также дважды о «ШВ» написал Д. Святополк-Мирский. В рецензии в «Современных записках» он отмечал: «Не будет преувеличением сказать, что «Шум времени» одна из трех-четырех самых значительных книг последнего времени, а по соединению значительности содержания с художественной интенсивностью едва ли ей не принадлежит первенство. Впрочем, такая высокая оценка относится только к первым двум третям книги, в которых говорится о детских и ученических годах автора (90-е и 900-е); последняя треть, с остальными не связанная, занята крымскими впечатлениями времени гражданской войны, и хотя в них много ярких и сильных страниц, они не могут претендовать на значение, равное с первой частью. Первые же семьдесят страниц книги — «томов премногих тяжелей». Эти главы не автобиография, не мемуары, хотя они и отнесены к окружению автора. Скорее (если бы это так не пахло гимназией) их можно было бы назвать «культурно-историческими картинами из эпохи разложения самодержавия». Это чувство разложения, провинциализма, эпигонства и глубокой второсор-тности эпохи — главный лейтмотив книги, — в этом чувстве Мандельштам как раз особенно близок к Блоку, — с полуцитаты из него он и начинает книгу... Трудно дать понятие об этих изумительных по насыщенности главах, где на каждом шагу захватывает дыхание от смелости, глубины и верности исторической интуиции. Замечателен и стиль Мандельштама. Как требовал Пушкин, его проза живет одной мыслью. И то, чего наши «прости Господи глуповатые» романисты не могут добиться, Мандельштам достигает одной энергией мысли. Очень образный, иногда даже неожиданный способ выражения (и не совсем,
хотя и почти, свободный от косноязычия) свободен от нарочитости, изысканности и ненужности. Только в крымских главах, явно более бедных мыслью, есть нарочитая и ненужная украшенность» (Современные записки, Париж, 1925, X» 25, с. 542 — 543). В другом отзыве Святополк-Мирский писал: «Как Пастернак, Манде.\ьштам совершенно свободен от ритмичности, риторичности и «импрессионизма-. «Шум времени» — книга воспоминаний, но не личных, а «культурно-исторических». Мандельштам действительно слышит «шум времени- и чувствует и дает физиономию эпох. Первые две трети его книги, посвященные воспоминаниям о довоенной эпохе, с конца 90-х годов, несомненно гениальное произведение, с точки зрения литературной и по силе исторической интуиции... Традиция Мандельштама восходит к Герцену и Григорьеву («Литературные скитальчества»); из современников только у Блока (как ни странно) есть что-то подобное местами в «Возмездии». Эти главы должны стать — и несомненно станут классическим образцом культурно-исторической прозы...» (Благонамеренный, Брюссель, 1926, № 1, с. 126).
В то же время, по мнению Г. Адамовича, восторги по поводу «ШВ» уместны лишь применительно к «остроте мандельштамовской мысли», тогда как «мандельштамовский слог» вызывал у него «уныние и скуку» (Литературные беседы (еженедельник ж. «Звено»), Париж, 1926, № 199). Ср. также в поздней его статье «Несколько слов о Мандельштаме»: «Тщетно стараюсь найти в прозе Мандельштама то, что так неотразимо в его стихах... Цветисто и чопорно... В прозе своей Мандельштам как будто теряется, — теряется, потеряв музыку. Остается его ложноклассицизм, остается стремление к латыни... В прозе Мандельштам не дает «передышки» (BП-IV, с. 98 — 100).
Особо резкое, вызвавшее даже недоумение и удивление Г. П. Струве, неприятие «ШВ» выразила М. Цветаева в письме к Д. А. Шаховскому от 18 марта 1926 г. (из Лондона, где она гостила у Д. П. Святополк-Мирского): «Сижу и рву в клоки подлую книгу М<андельштама> «Шум времени» (цит. по СС-II, с. 551). Тогда же, по-видимому, М. Цветаева написала статью «Мой ответ Осипу Мандельштаму», вызванную «эстетским», по ее мнению, описанием Крыма времен гражданской войны. Судя по письму к ней Б. Пастернака от 23 мая 1926 г., Цветаева обозначила поэтику «ШВ» афоризмом вполне ироническим: «натюрмортизм» (см.: Дружба народов, 1987, № 7, с. 260, публ. К. М. Азадовского, Е. В. Пастернак и Е. Б. Пастернака). Статья предполагалась к печатанию в ж. «Воля России» (Прага), но С. Я. Эфрон, как член редколлегии, убедил ее не публиковать статью, как незаслуженно резкую (Цветаева М. Соч. в 2-х томах, т. 2. М., 1980, с. 502). Об этом же, по собственному свидетельству, ее просил и В. В. Сосинский (устное сообщ.). Ср. в более позднем ст-нин Цветаевой, «О поэте никто не подумал...» (1934), явно обращенном к Мандельштаму: «Бог с ним, с громом, Бог с ним, с шумом // Времени не моего!»
«ШВ» и работой над ним живо интересовался Пастернак: «Все больше жалею я, что так и не услышал Вашей прозы... Закончили ли Вы ее уже? Когда можно ждать появленья «Воспоминаний»?» (из письма от
19 сентября 1924 г.). Уже после выхода «ШВ» Пастернак писал Мандельштаму 16 августа 1925 г.: «Шум времени» доставил мне редкое, давно не испытанное наслажденье. Полный звук этой книжки, нашедшей счастливое выраженье для многих неуловимостей, и многих таких, что совершенно изгладились из памяти, так приковывал к себе, нес так уверенно и хорошо, что любо было читать и перечитывать ее, где бы и в какой обстановке это ни случилось. Я ее перечел только что, переехав на дачу, в лесу, то есть в условиях, действующих убийственно и разоблачающе на всякое искусство, не в последней степени совершенное. Отчего Вы не пишете большого романа? Вам он уже удался. Надо его только написать. Что мое мненье не одиноко и не оригинально, я знаю по собственному опыту, то есть так же, как я, судят о вашей прозе и другие, между прочим Бобров...» (ЛО, 1990, № 2, с. 48 — 50).
Переиздание «ШВ» в составе ЕМ послужило поводом и для написания обобщающих статей, в частности статьи H. H. Берковского «О прозе Мандельштама». Противопоставляя поколению Мандельштама поколение Блока, он пишет о первом: «Разгромом революции, реакцией оно определилось до конца ногтей: самые следы политики выжигались, как в раскольничьих домах то место, где сидел никонианин. Как в овечью закуту, художники были загнаны в узкую эстетику, «публицисты» кончились как бы навсегда, вместо них начались «артисты». Мандельштам с прочими от хаотических идеологий символизма пересел к блюду беспардонной литературной игры. «Артистом», «игроком» он заявляется и в своей последней книге прозы.
Перед Мандельштамом трехмерный мир культурных ценностей; дознаваться, доискиваться до изнанок незачем — все уже опознано и окрещено словами...
Назвать — значит опознать. Но Мандельштам с умыслом именует вещи невпопад, берет их «не той рукою», вместо «постижений» у Мандельштама остроумная словесная игра...
Мандельштам работает в литературе, как на монетном дворе. Он подходит к грудам вещей и дает им в словах «денежный эквивалент», приводит материальные ценности, громоздкие, занимающие площадь, к удобной монетной аббревиатуре. Образы его «монетны» — в этом их суть.
Стиль Мандельштама имеет откровенную тенденцию интенсивно «сокращать» вещный мир, — благодаря особым переносам фраза несет у него предельную вещевую нагрузку...
Для прозы нашей Мандельштам показателен как раз сегодня.
...Существо мандельштамовского письма — «историософичность»: быт у Мандельштама не как этнография вне места, времени, а как факт истории с точной датой, с точным стилем. Своеобразным методам «родовой», историографической фиксации бытовых фактов, быть может, суждена немалая влиятельность.
Бытология, как у Олеши и Мандельштама, взятая на просвечивание культурно-философской мыслью, сулит нашей прозе путь и нужный и высокий» (Звезда, 1929, № 5, с. 160 — 168).
Под мощным и неослабевающим впечатлением мандельштамовской
прозы находилась и Анна Ахматова. Название позднейшей из ее поэтических книг — «Бег времени» (1965) откровенно перекликается с «Шумом времени». Впрочем, известно, что после 1928 г. она не перечитывала эту прозу, заново вернувшись к ней лишь в 1957 г., во время работы над «Листками из дневника» — воспоминаниями о Мандельштаме. Ее, как отмечает Р. Д. Тименчик, заинтересовало «преодоление поэта» в его, поэта, прозе, изолированность описываемых в прозе событий от предмета его устных рассказов и бесед: «Шум времени», несомненно, был для Ахматовой одним из уроков — как писать об истории» (Тименчик Р. Д. Неопубликованные прозаические заметки Анны Ахматовой. — Изв. АН СССР. Сер. литературы и языка, 1984, № 1, с. 66 — 67. Автор проводит точные параллели между «ШВ» и ахматовскими «Путем всея земли» и «Поэмой без героя»). Перечитывая прозу Мандельштама, Ахматова восхищалась: «Богат Осип, богат» (Герштейн Э. Замоскворечье. — ЛО, 1985, № 7, с. 108). Замышляя собственную прозу, она мыслила ее себе не иначе как «двоюродную сестру» «Охранной грамоты» и «Шума времени». В черновых набросках она полушутливо замечает: «Боюсь, что по сравнению со своими роскошными кузинами она будет казаться замарашкой, простушкой, золушкой и т. д. ...
Оба они (и Борис, и Осип) писали свои книги, едва достигнув зрелости, когда все, о чем они вспоминают, было еще не так сказочно далеко. Но видеть без головокружения девяностые годы 19 в. с высоты середины XX века почти невозможно» (Мандрыкина Л. А. Ненаписанная книга. «Листки из дневника» А. Ахматовой. — Книги. Архивы. Автографы. Обзоры, сообщения, публикации. М., 1963, с. 63 — 64).
Музыка в Павловске (с. 6). — Описываются впечатления от симфонических концертов, проводившихся в здании Павловского железнодорожного вокзала. Ср. ст-ние «Концерт на вокзале» (1921). Семья Мандельштамов в 1890-х годах жила в Павловске на Правленской ул., д. 42.
Глухие годы России. — Ср. у А. Блока в поэме «Возмездие» (1910 — 1921): «Рожденные в года глухие...»
Разговоры о Дрейфусе. — Сотрудник французского генштаба Альфред Дрейфус (1859 — 1935), еврей по национальности, в 1894 г. был обвинен в шпионаже в пользу Германии и приговорен к пожизненному заключению на Чертовом острове близ берегов Гвианы; в 1895 г. был помилован, а в 1906 — реабилитирован.
Имена полковников Эстергази и Пикара. — Полковник Мари Жорж Пикар (1854 — 1914), руководивший отделом контрразведки французского генштаба, в 1895 г. обнаружил документы, свидетельствующие о невиновности Дрейфуса и о шпионской деятельности майора Эстергази (1847 — 1923). После этого был смещен со своего поста реакционным «антидрей-фусарским» командованием, а после огласки обнаруженных документов в прессе — арестован по обвинению в разглашении государственной тайны. После освобождения и реабилитации вернулся на военную службу и в 1906 — 1909 гг. в чине генерала занимал пост военного министра в кабинете Клемансо. Майор Эстергази в 1893 г. бежал в Англию, где впоследствии признал свою вину.
«Крейцерова соната». — Имеется в виду одноименная повесть Л. Толстого (опубл. в 1891 г.),
вызвавшая оживленную полемику в русской периодике.
Эспаньолка — узкая «испанская» бородка.
Капули и «а-ля кок» — прически, распространенные в XIX в.
Дирижер Галкин в центре мира. — Галкин Н. В. (1850 — 1906) — дирижер и скрипач, профессор Петербургской консерватории, дирижировал павловскими концертами в 1892 — 1903 гг. (см.: Розанов А. С. Музыкальный Павловск. Л., 1978).
Патриотическая какофония увертюры двенадцатого года — Торжественная увертюра П. И. Чайковского «1812 год» (1880).
Фигнер терял голос — Фигнер H. H. (1857 — 1918) — известный тенор, солист Мариинского театра в 1887 — 1907 гг.
Опыт господина Фуко — опыт, доказывающий вращение Земли вокруг Солнца и вокруг своей оси; маятник Фуко был установлен и в Исаакиевском соборе.
Костел Екатерины — католический храм на Невском пр., построен в 1763 — 1783 гг. по проекту арх. Ж. Б. Валлен-Деламота, редкий пример переходного стиля от барокко к классицизму.
Лангранж Антоний — священник этого костела.
Гороховая — ныне ул. Дзержинского.
Ребяческий империализм (с. 8). — Конный памятник Николаю I — сооружен в 1856 — 1895 гг. на Исаакиевской пл. по проекту арх. О. Монферрана и ск. П. К. Клодта.
Инженерный (или Михайловский) замок — дворец напротив Летнего сада, построенный в 1797 — 1800 гг. арх. В. Ф. Бренном (по замыслу В. И. Баженова).
«Золотые ворота» — по сообщению Е. К. Лившиц и Н. К. Бруни-Бальмонт, детская игра, типа современного «ручейка»; играя, пели песенку: «Золотые ворота, // Проходите, господа. // Я сама пройду // И детей проведу»; тот, перед кем «ворота» захлопывались, платил «штраф».
«Палочка-воровочка» — детская игра, предположительно то же, что «палочка-выручалочка».
Красная лютеранская кирка — ныне, в перестроенном виде, Дом культуры работников связи (ул. Герцена, д. 58; построена в 1863 — 1865 гг. для немецкой общины).
Крюков канал, голландский Петербург — так называемая «Новая Голландия» — небольшой остров, образованный Мойкой и каналами Крюковым и Круштейна. При Петре I здесь были деревянные сараи для хранения корабельного леса для нужд близрасположенной Галерной верфи, устроенной по голландскому образцу; в 1765 — 1780 гг. здесь был сооружен грандиозный ансамбль кирпичных складских корпусов с величественной аркой над внутренним каналом.
Эллинг — приспособление для спуска судов со стапелей верфи на воду.
Миллионная — ныне ул. Халтурина, одним концом выходит на Дворцовую пл.
Похороны наследника — по всей видимости, великого князя Константина Николаевича Романова (поэта, подписывавшегося «К. Р.»), умершего 13 февраля 1892 г.
Александровская колонна (или Александровский столп) — триумфальный памятник из красного гранита высотой 47,5 м в честь победы в Отечественной войне 1812 г. (построен в 1830 — 1834 гг. по проекту арх. О. Монферрана).
Аничков — Аничков мост на пересечении Невского и р. Фонтанки, украшенный великолепными конными скульптурными группами по углам моста работы ск. П. К. Клодта (построен в 1839 — 1850 гг.).
Караванная — ныне ул. Толмачева.
Конюшенная — Б. и М. Конюшенная, ныне ул. Желябова и ул. С. Перовской.
Спуск броненосца «Ослябя». — Эскадренный броненосец «Ослябя» был
спущен на воду в 1898 г.; потонул во время русско-японской войны.
Лайки и опойки — различные сорта кож. Отец поэта был перчаточником и сортировщиком кож (см. ниже).
Бунты и француженки (с. 11). — Михайловский манеж — огромный для своего времени пролет (34 м), перекрытый деревянными фермами с подвесным потолком (построен ок. 1800 г. по проекту арх. В. Ф. Бренна, фасад с площади — арх. К. И. Росси).
Похороны Александра III — состоялись 8(20) ноября 1894 г.
Шоколадное здание итальянского посольства — д. 82 по наб. Мойки («шоколадный» здесь характеристика не цвета, а рустованного фасада здания).
Итальянский посланник — барон Марокетти.
Кальвинистка — последовательница Жана Кальвина (1509 — 1564), одного из реформаторов католицизма, имевшего большое влияние во Франции и Швейцарии. Сам Мандельштам принял 17/30 июля 1911 г. крещение в методистской церкви г. Выборга у пастора Розена (соотв. свидетельство — АЕМ).
Блистательный покров, накинутый над бездной. — Ср. у Тютчева в ст-нии «Святая ночь на небосклон взошла...» (1848, 1850).
Черно-желтый ритуал — цветовая гамма, связанная с еврейской традицией.
Вейки — финские извозчики, на масленицу украшенные лентами, цветами и колокольцами, возившие по город) ряженых.
Новый год в сентябре. — По иудейскому календарю Новый год — Рош-Гашана (Рош Ашана) — празднуется в сентябре (1 и 2 числа месяца Тишрей) в честь родившегося в этот день Адама.
Иом Кипур — день Всепрощения и Поминовения (празднуется 10 числа месяца Тишрей).
Книжный шкап (с. 13). — В главе описываются отцовское и материнское начала в семье поэта. Род отца, Эмиля (Хацкеля) Вениаминовича Мандельштама (1851 — 1938), перчаточника, а впоследствии купца I гильдии, владельца конторы по продаже кожевенных товаров, происходил из местечка Жагоры в Шавельском уезде Двинской губ. (ныне территория Литвы). В конце февраля 1891 г., когда старшему сыну было около 1,5 месяцев, в Динабургской (Двинской, совр. Даугавпилс) ремесленной управе он получил аттестат достойного мастера по перчаточному делу и сортированию кож. После получения диплома купца I гильдии перевез свою семью сначала в Павловск, а затем в Петербург. 19 января 1889 г. в Динабурге сочетался браком с Флорой Осиповной Вербловской (1866 — 1916). Мать поэта окончила русскую гимназию в Вильно, успешно занималась музыкой, играла на фортепиано. Состояла в родстве с Венгеровыми, Копелянскими, Слонимскими, Кассирерами. Ее любимыми книгами, вспоминал Е. Э. Мандельштам, были Пушкин и Гоголь. В недатированном письме к младшему брату Мандельштам просит его разрешения на то, чтобы оставить у себя «маминого Гоголя», которого он уже однажды спас от гибели (по-видимому, имелось в виду усердие отца, начавшего вдруг в 20-х годах заново переплетать книги из семейной 6-ки). В письме к отцу от 12 декабря 1936 г. Мандельштам вспомнил отцовский «книжный шкап» (НМ, 1987, № 10, с. 206). В наст, время шкаф и стол переданы в музей ИРЛИ.
Деревянный дом на Ключевой улице, в немецкой Риге. — Дедушка и бабушка поэта — сортировщик кож Вениамин Зунделович Мандельштам (1831 — 1909?) и его жена Мере Абрамовна (1832 — 1910-е) жили в Риге
на Ключевой ул. (Шпренштрасе, ныне — ул. Авоту), в д. 6 (дом не сохранился) (см.: Д-88, с. 94).
Русская история евреев — по-видимому, одна из книг И. Г. Оршанского: «Евреи в России. Очерки и исследования. Вып. I» (СПб., 1872) или «Евреи в России. Очерки экономического и общественного быта русских евреев» (СПб., 1877).
Торговая улица. — На углу Торговой (ныне ул. Союза Печатников) и Офицерской (ныне — ул. Декабристов) находилась хоральная синагога.
Кернер Т. (1791 — 1813) — немецкий патриотический писатель эпохи наполеоновских войн.
Лейпцигско-тюбингенские издания. — Лейпциг и Тюбинген — известные центры немецкой полиграфической культуры.
Пушкин в издании Исакова — семьдесят шестого года. — По всей видимости, имеется в виду 2-е изд. тома первого «Лирические стихи» под ред. Г. Н. Геннади (СПб., 1870). Известен неповрежденный экземпляр, в темно-синем коленкоре (Библиотека русской поэзии И. Н. Розанова. Библиографическое описание. М., 1975, с. 95). В 1876 г. в издаваемой Я. А. Исаковым «Классной библиотеке для средних учебных заведений» вышли следующие соч. А. С. Пушкина: «Борис Годунов» (вып. 1), «Полтава» (вып. 2) и «Медный всадник» (вып. 12).
У, идиотская цветовая азбука Рембо!.. — Ср. сонет А. Рембо «Гласные», посвященный т. н. «цветному слуху».
Надсон Семен Яковлевич (1862 — 1887) — русский поэт. Его проза, дневники и письма были изданы в 1912 г.
Ваал — повторяющаяся рифма и образ из ст-ния С. Надсона «По следам Диогена» (1879) (см. также коммент. к ст-нию «За гремучую доблесть грядущих веков...»).
Милль Стюарт (1806 — 1873) — английский философ и основатель теории т. н. утилитарного общества.
Львиный Антон — А. Г. Рубинштейн (1829 — 1894), выдающийся русский пианист и композитор, основатель Русского музыкального общества (1859) и первой в России Петербургской консерватории (1862).
Софья Перовская и Желябов — видные народовольцы, проповедовавшие самопожертвование во благо народа. Ср. разночинную «присягу чудною четвертому сословью» в ст-нии «1 января 1924».
Гаршин В. М. (1855 — 1888) — русский прозаик, покончил с собой, бросившись в пролет лестницы.
Венгеров Семен Афанасьевич (1855 — 1920) — русский историк и пушкинист, библиограф, впоследствии основатель и первый директор «Книжной палаты». В течение 30 лет был занят составлением литературной картотеки, насчитывавшей ок. 2 млн. карточек со сведениями о почти 70 тыс. писателей и ученых и легшей в основу «Критико-биографического словаря русских писателей и ученых» (т. н. «Венгеровского»). Мандельштам одно время был членом руководимого С. А. Венгеровым Пушкинского семинария при университете (сообщ. Р. Д. Тименчиком). См. также: Венгеров С. А. Героический характер русской литературы. СПб., 1911.
Плелся по Загородному. — С. А. Венгеров жил по адресу: Загородный пр., д. 21, кв. 36.
Финляндия (с. 17). — Максимилиановский переулок — ныне пер. Пирогова (между пр. Майорова и Прачечным пер.).
Поблизости от «Жизни за царя» — т. е. от Мариинского театра на Театральной пл.
Териоки — ныне г. Зеленогорск.
Ивановы огни — обычай прыгать через костер в Иванов день (24 июня по ст. ст.).
Народный дом — находился на Петроградской стороне. Построен арх. Г. И. Люцедарским в 1910-е годы; ныне
здесь кинотеатр «Великан» и планетарий.
Небритый и зеленоглазый... как его называл Блок. — См. ст-ние Блока «В дюнах» (1907).
От Владимира Соловьева. — См. его ст-ния «Сайма», «На Сайме зимой», «Иматра» и многие др., посвященные природе Финляндии.
Особенное значение Финляндии для петербуржца — Ср. в письме к матери от 20 апреля 1908 г. из Парижа: «Маленькая аномалия: «Тоску по родине» я испытываю не о России, а о Финляндии. Вот еще стихи о Финляндии...» (CC-IV, с. 116 — 117, к письму приложено ст-ние «О, красавица Сайма, ты лодку мою колыхала...»).
Шариковы (настоящая фамилия — Кушаковы) — купцы, разбогатевшие на торговле кожевенным сырьем, с которыми у отца поэта были деловые связи и дружеские отношения. Ср. в воспоминаниях Е. Э. Мандельштама: «В Выборге жили они в добротном деревянном особняке, рядом с которым стоял многоэтажный каменный дом с большой лавкой... Семья Кушаковых, их дом в какой-то степени сохраняли радушно-патриархальную атмосферу еврейского клана и в то же время были вполне современны. Осип очень любил здесь бывать. Ему было 17 — 18 лет, а у Кушаковых было две прелестных дочери-невесты. За одной из них брат не на шутку ухаживал... Есть две фотографии, где брат снят с сестрами и с бутылкой и корабликом... Но коварная девушка, вызвавшая Осины симпатии, довольно неожиданно вышла замуж за военного капельмейстера...» (АЕМ).
Шведская крепость — основана в Выборге в конце XIII в.
Гостиница «Бельведер» — стала знаменитой после того, как группа прогрессивных депутатов I Государственной думы (в основном кадетов) 10 июля 1906 г. обратилась к народу с призывом отказаться от уплаты налогов и службы в армии в знак протеста против роспуска Думы. Отказавшиеся были преданы в декабре 1907 г. суду и приговорены к трехмесячному заключению и лишению избирательных прав.
Хаос иудейский (с. 19). — См.: Морозов А. История — биография — образ. Заметки читателя (Д-88, с. 101 — 103).
Шавли — местечко в Жагорском уезде Курляндской губ. (ныне г. Шяуляй в Литве), фамильная родина Мандельштама. О роде курляндских ювелиров, со слов самого поэта, сообщает В. Парнах (см. также описание встречи с часовщиком-однофамильцем в Ялте — HM-II, с. 575 — 577).
Мариинский театр (ныне Ленингр. театр оперы и балета им. С. М. Кирова) — открыт в 1860 г. возобновлением оперы М. И. Глинки «Жизнь за царя». Зрительный зал, вмещавший после перестройки здания в 1894 — 1896 гг. более 1600 человек, состоял из пяти ярусов.
Литовский замок — был построен в 1798 — 1799 гг. по проекту арх. И. Е. Старова (первоначально — казармы Литовского мушкетерского полка). С 1823 г. — городская тюрьма. Сгорел в февральскую революцию 1917 г. (находился на Офицерской ул.).
Кантор — в католических храмах и синагогах — певец и руководитель хора (в православных храмах — регент).
Камилавка — головной убор духовных лиц — расширяющийся кверху цилиндр.
Барон Гинцбург — Гинцбург Гораций Осипович (Нафтали Герц) (1833 — 1909), барон гессен-дармштадтский, крупнейший банкир и меценат, основатель и председатель Общества распространения просвещения между евреями в России, добился от русского
правительства разрешения на строительство в Петербурге синагоги и пожертвовал на нее большие средства.
Варшавский А. М. — деятель, близкий к барону Гинцбургу. Спиноза — Спиноза Барух (1632 — 1677), голландский философ, выходец из еврейской семьи. После разрыва с еврейской общиной покинул Амстердам и занимался шлифовкой стекол; любил смотреть на бои пауков в банках.
Руссо Жан-Жак (1712 — 1778) — французский писатель и философ, привнесший в рационализм XVIII в. культ чувства и страсти. «Естественный человек», по его воззрениям, следовал своему внутреннему чувству.
Высшая талмудическая школа в Берлине — скорее всего, Hochschule für die Wissenschaft des Judentums или Rabbìnseminar (открыты в 1872 — 1873 гг. и существовали до 1938 г.).
Конспиративная молочная лавка на Караванной, откуда подводили мину под Александра. — Минный подкоп шел из лавки Кобозева, расположенной не на Караванной, а на Малой Садовой ул. (в доме на углу Караванной — ныне Толмачева — и Невского был арестован А. И. Желябов).
Когда меня везли в город Ригу, к рижским дедушке и бабушке — по-видимому, в 1901 г. По воспоминаниям Е. Э. Мандельштама, мать поэта, отдыхая с детьми на Рижском взморье, чуждалась ортодоксального уклада жизни семьи свекра и ограничивалась лишь визитами вежливости. В Риге жил также дядя поэта — Герман Вениаминович.
Дерпт — ныне г. Тарту в Эстонии.
Ферейны, возвращавшиеся с большого певческого праздника. — От нем. «Verein» (союз, общество); по-видимому, корпоранты-студенты Дерптского университета, участники местного певческого праздника.
Нахохлятся, как старые обиженные птицы. — Ср. «Это птицы сумрачно-хохлатые» в ст-нии «Канцона».
Черно-желтый шелковый платок — талес, специальная накидка, которую евреи надевают на время молитвы.
Бильдерлингсхоф — ныне Булдури.
Дуббельн — ныне Дубулты.
Лошадиный марш прекрасной Каролины — по-видимому, «Каролиненгалоп» И. Штрауса-старшего.
Барон с моноклем по фамилии Фиркс. — 700 десятин земли на Рижском взморье принадлежало семейству баронов фон Фиркс (последний из баронов умер в 1914 г.).
Майоренгоф — ныне Майори; концерты устраивались здесь в саду гостиницы Хорна на ул. Йомас.
«Смерть и просветление» Штрауса — симфоническая поэма Рихарда Штрауса.
Патетическая симфония Чайковского — так назывались Пятая (1888) и Шестая (1893) симфонии П. И. Чайковского.
Дворянское собрание — находилось на Михайловской пл. (ныне пл. Искусств и Большой зал Ленинградской филармонии). Мать часто брала с собой на концерты сыновей.
Концерты Гофмана и Кубелика (с. 23). — Польский пианист и композитор Иосиф Гофман (1876 — 1957) и чешский скрипач-виртуоз и композитор Ян Кубелик (1880 — 1940) много гастролировали в России. Отголоски их совместных гастролей слышатся также в ст-нии «За Паганини длиннопалым...» (1935):
«Кто с чохом чех, // Кто с польским балом...» Первины скрябинского «Прометея». — Премьера «Поэмы огня», где Скрябин в музыкальную партитуру впервые ввел световую гамму, состоялась 2 марта 1911 г. в Москве (в Петербурге — 9 марта); дирижировал С. Кусевицкий, у рояля — автор.
Трабанты (букв.: спутники, сопровождающие) — телохранители и рыцарственные поклонники
высокопоставленных дам средневековья; здесь — фанатичные поклонники артистов, собравшиеся перед подъездом Дворянского собрания.
Тенишевское училище (с. 24). — О. Э. Мандельштам поступил в Тенишевское коммерческое училище 1 сентября 1900 г. Его выпуск был третьим по счету. В 1898 г. на основе домашней школы В. В. Струве была организована школа кн. В. М. Тенишева, в 1900 г. преобразованная в Тенишевское коммерческое училище, сразу же завоевавшее репутацию лучшего учебного заведения такого типа. Организатором и первым директором училища был известный педагог Александр Яковлевич Острогорский (1868 — 1908). Осип Мандельштам оказался самым младшим в своем классе. 15 мая 1907 г., по окончании 16 семестров, он получил аттестат за № 24, удостоверявший следующую его успеваемость: русский язык и словесность — 4, немецкий язык — 4, французский язык — 5, русская и всеобщая история — 5, география — 4, зоология, физиология и ботаника — 5, химия — 5, геология и физическая география — 5, космография — 5, арифметика — 5, алгебра — 4, геометрия — 4, тригонометрия — 3, физика — 3, коммерческая арифметика — 3, счетоводство — 3, история торговли — 5, политическая экономия — 3, законоведение — 4, гражданское и торговое право — 4, товароведение — 3, коммерческая география — 4, рисование — 3 (ЛГИА, ф. 176, оп. 3, ед. хр. 3, л. 33). Первоначально училище размещалось в обычном жилом доме на Загородном пр., но уже в 1900 г. на отпущенные кн. Тенишевым средства было построено замечательное новое здание по Моховой ул., д. 33, с превосходными классами, залом и оборудованием. Но еще больше училище славилось подбором учителей и своими демократическими традициями. Ученики выпускали свои рукописные журналы, в одном из них («Пробужденная мысль») Мандельштам впервые опубликовал свои стихи. Подробнее о Тенишевском училище см.: Зенченко Н. С. Коммерческие училища как общеобразовательная школа России начала XX века (на материалах Санкт-Петербургских коммерческих училищ). — Дисс. на соискание уч. степени канд. пед. наук. М., МОПИ, 1953, а также в воспоминаниях Е. М. Крепса «О прожитом и пережитом» (М., 1989, с. 10 — 13).
Шустовская вывеска — водочное заведение.
Витте С. Ю. (1849 — 1915) — русский государственный деятель, автор Манифеста 17 октября 1905 г.
Вирениус A.C. (1832 — 1910) — доктор медицины; см. его кн.: Характеристики учащихся. СПб., 1904.
Румяный, как ребенок с банки Нестле — фирмы, специализировавшейся на детском питании и др. молочных изделиях.
Тарханов (Тархан-Моурави) Иван Ромазович, кн. (1846 — 1908) — физиолог, ученик И. М. Сеченова, профессор Петербургского университета, был председателем попечительского совета Тенишевского училища.
Литературный фонд (Общество для пособия нуждающимся литераторам и ученым) — основан в Петербурге в 1859 г. по инициативе А. В. Дружинина и при участии Н. А. Некрасова, А. Н. Островского, И. С. Тургенева, Л. Н. Толстого и др.
Надсон. — См. коммент. к гл. «Книжный шкап».
Исай Петрович Вейнберг — Петр Исаевич Вейнберг (1846 — 1904), известный в свое время и плодовитый переводчик.
Александрийский актер Самойлов. — Имеется в виду П. В. Самойлов (1866 — 1931), участник труппы
Александринского театра в 1900 — 1904 и 1920 — 1924 гг.
Ковалевский Максим Максимович (1851 — 1916) — русский историк, юрист, социолог и этнограф, академик (1914), основатель конституционно-монархической партии демократических реформ (кадетов), депутат I Государственной думы и Государственного совета, с 1909 г. — владелец и редактор ж. «Вестник Европы».
Петрункевич Иван Ильич (1843 — 1928) — русский политический деятель, организатор и председатель «Союза освобождения», один из основателей партии кадетов, редактор газеты «Речь», депутат I Государственной думы.
Родичев Федор Измаилович (1853 — 1932) — один из лидеров партии кадетов, талантливый оратор.
Анненский Николай Федорович (1843 — 1912) — брат поэта, русский экономист и общественный деятель, видный представитель либерального народничества, один из руководителей «Союза освобождения».
Батюшков Федор Дмитриевич (1857 — 1920) — историк литературы, журналист и общественный деятель, близкий кругу «Русского богатства», в 1902 — 1906 гг. редактор журнала «Мир Божий».
Овсянико-Куликовский Дмитрий Николаевич (1853 — 1920) — литературовед, лингвист и историк культуры, почетный академик (1913), в 1913 — 1918 гг. — один из редакторов «Вестника Европы».
Остальные проклинали ручной труд. — Иную характеристику дает Е. М. Крепс: «В субботу последним уроком был ручной труд — столярное дело. И тут все было организовано умно. Никакого принуждения. Ты устал, тебя не интересует столярное дело — сиди и не мешай другим. Но большинство, и я в том числе, любили ручной труд...» Занятия по ручному труду вел Георгий Константинович Соломин.
Воеводский — по-видимому, Сергей, сын егермейстера двора его императорского величества Н. А. Воеводского, выбывший из училища по домашним обстоятельствам в начале 1905 г., будучи учеником 7 класса (в училище состоял также его брат Лев) (ЛГИА, ф. 176, oп. 1, ед. хр. 10, л. 234 и 291).
Стасюлевич Михаил Матвеевич (1826 — 1911) — историк, журналист и общественный деятель, основатель и редактор (в 1866 — 1908 гг.) «Вестника Европы». Упоминается в статье «Огюст Барбье» (CK, с. 193).
Леонид Зарубин — по сообщ. Л. В. Розенталя, был редактором ученического журнала «Пробужденная мысль».
Донской бассейн. — Имеется в виду Донецкий бассейн.
Слободзинский Сергей Николаевич (1889 — ?). — С его братом, по-видимому, Мандельштам служил в 1918 г. в комиссии по разгрузке Петрограда (см.: ВЛ, 1989, № 9, с. 275).
Борис Синани. — См. коммент. к гл. «Борис Синани». «Образование» — ежемесячный педагогический и научно-популярный журнал, с 1896 г. выходивший под ред. А. Я. Острогорского. В 1907 — 1908 гг. А. Блок напечатал в нем 7 ст-ний. Серов Валентин Александрович (1865 — 1911) — русский художник; видимо, имеются в виду картины «Дети» (1899) и «Мика Морозов» (1901).
Сергей Иваныч (с. 28). — В воспоминаниях Е. Э. Мандельштама сообщается о двух репетиторах, занимавшихся с братьями Мандельштам, — Б. В. Бабине-Корене и Сергее Ивановиче. Первый был типичный вечный студент и профессиональный революционер, эсер, человек большой душевной стойкости и благородства, прошедший через
царскую тюрьму и ссылку. После революции он работал в Институте научной организации труда в Москве и за принадлежность к эсерам неоднократно подвергался арестам. Что касается Сергея Ивановича, то указание на службу в Пулковской обсерватории навело нас на след единственного «Сергея Ивановича» в ее штате за период с 1905 по 1921 г., а именно — Сергея Ивановича Белявского (1883 — 1953), университетского профессорского стипендиата, принятого в обсерваторию 22 февраля 1909 г. в качестве сверхштатного астронома и 3 марта 1909 г. командированного в Крым для заведования Симеизским отделением Пулковской обсерватории. Там он проработал до 1925 г. В 1937 — 1944 гг. — он директор Пулковской обсерватории, в 1939 г. избран членом-корреспондентом АН СССР (сообщ. К. Л. Масленниковым). Подтверждения нашей гипотезы содержатся в личном деле студента математического разряда физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета С. И. Белявского (ЛГИА, ф. 14, оп. 3, ед. хр. 39182). Он родился 23 ноября 1883 г. в Петербурге в семье чиновника, в 1900 г. уволенного по болезни со службы. 5 апреля 1902 г., еще первокурсником, он обратился с прошением об освобождении его от взноса платы за 1902 — 1903 гг. О бедности свидетельствует и удостоверение от пристава 2-й московской части в том, что Белявский С. И. — «состояния бедного, имущества никакого не имеет. Живет в № 33 Николаевской улицы, имеет один урок, где получает по 15 руб. в месяц, чем и существует, платя еще из этих денег 6 руб. в месяц за занимаемую им 1/2 комнаты в квартире № 9 означенного дома».
Меншиковский университет. — Неточность: во дворце Меншикова размещался 1-й кадетский корпус, Университет же размещался в здании Двенадцати Коллегий.
Неаполитанская собачья пещера из физики — т. е. пещера, в которой собирается углекислый газ.
Где-то в Седлице или в Ровно. — С. И. Белявский первые четыре класса гимназии проучился в Орле, а закончил он Рижскую Александровскую гимназию (с золотой медалью).
Мелкие губернаторы западного края были у него в роду. — Его мать, Анна Адольфовна Сулима-Самуйло, была католичкой и, по-видимому, литовкой. О том, были ли в ее роду царские губернаторы, сведениями не располагаем.
Мне довелось его встретить много позже. — Встреча, скорее всего случайная, состоялась осенью 1923 г. в Крыму (Мандельштам в это время писал «ШВ» в Гаспре, а неподалеку, в Симеизе, работал С. И. Белявский).
Юлий Матвеич (с. 30). — См. о нем в воспоминаниях Е. Э. Мандельштама: «Мать жила одиноко. Друзей у нее было мало. Среди них выделялся один очень добрый и очень отзывчивый человек — Ю. М. Розенталь. Это был старый холостяк, богатый человек, финансист, принимавший деятельное участие в строительстве одной из юго-западных железных дорог. В трудные периоды жизни матери — во время ее размолвок с отцом, сложностей, возникающих с воспитанием детей, появлялся Ю. М. Розенталь в нашем доме, как добрый домовой, как хранитель нашего домашнего очага. Он всегда находил теплые слова, умел подсказать то, что снимало или, во всяком случае, облегчало матери ее положение... У Ю. М. Розенталя были и другие дома, где
проявлялись его доброта и заботливость. Но, в конечном счете, люди отплатили ему злом за добро. Гостинодворские купцы Орешниковы, вернее, жена этого купца сумела прибрать старика к рукам. Они как паутиной его оплели: уговорили ликвидировать его квартиру, поселили у себя, вытянули все деньги и в конце концов выселили беспомощного, полуслепого Ю. М. в убогую комнатку в деревянном домике в Лесном. Здесь я с Осей проведывал этого милого человека уже незадолго до его смерти. Грязный, запущенный и заброшенный, с большой лупой в руках, с катарактами на обоих глазах, он ежедневно от корки до корки штудировал газету «Новое время», монархический официоз Суворина, и восторгался черносотенными программными антисемитскими фельетонами знаменитого в то время Меньшикова, натравливающего читателей газеты на евреев, студентов, на все прогрессивное» (АЕМ).
Меньшиков Михаил Осипович (1859 — 1919) — публицист, один из виднейших авторов газ. «Новое время», расстрелянный большевиками.
Ренан Жозеф-Эрнест (1823 — 1892) — французский филолог и историк, автор знаменитой книги «Жизнь Иисуса» (1863).
«Новое время» — ежедневная массовая петербургская газета консервативного (с 1905 г. — черносотенного) направления, издавалась А. С. Сувориным. В ней сотрудничали А. П. Чехов, В. В. Розанов, Ф. Сологуб и др.
Эрфуртская программа (с. 32). — См.: Морозов А. История — биография — образ. Заметки читателя (Д-88, с. 103 — 104).
Эрфуртская программа — программа Германской социал-демократической партии, принятая на партийном съезде в октябре 1891 г. в Эрфурте. В. В. Г. — В. В. Гиппиус (см. коммент. к гл. «В не по чину барственной шубе»).
«Физика» Краевича — Краевич К. Д. Учебник физики (с 1868 по 1912 г. выдержал 13 изданий).
Возле тенишевской оранжереи. — Ср. в ст-нии «Когда в далекую Корею...».
«Весы» — журнал русских символистов, выходивший в Москве в 1904 — 1909 гг.
Обуховский завод — сталелитейный завод в Петербурге, основанный в 1862 г. горным инженером П. М. Обуховым.
Чернов Виктор Михайлович (1873 — 1952) — один из основателей и руководителей партии эсеров, ее теоретик, стремившийся внести в народническую идеологию партии элементы марксистского экономизма. Был министром земледелия во Временном правительстве, председателем Учредительного собрания.
Михайловский Николай Константинович (1842 — 1904) — критик, социолог, публицист, идеолог народничества. Вокруг него и руководимого им с 1894 г. ж. «Русское богатство» группировалась значительная часть либерально-демократической интеллигенции России.
Лавров Петр Лаврович (1823 — 1900) — публицист, идеолог раннего народничества, представитель субъективной школы в социологии, член общества «Земля и воля» и партии «Народная воля». Его «Исторические письма» пользовались большой популярностью в среде революционной молодежи. С 1870 г. жил в эмиграции.
Каутский Карл (1854 — 1938) — один из лидеров и теоретиков германской социал-демократии и II Интернационала, порвал с марксизмом после начала первой мировой войны. См. весьма ироническую его характеристику в очерке «Меньшевики в Грузии» (Огонек, 1923, № 20, 12 августа, с. 3 — 7; перепеч. — ЛГр, 1987,
№ 9, с. 204 — 208).
Павленковское издание — массовая серия «Жизнь замечательных людей», издававшаяся Ф. Ф. Павленковым в 1880 — 1890 гг.
Эрфуртская программа, марксистские пропилеи. — Ср. в письме к В. В. Гиппиусу от 19 — 27 апреля 1908 г. из Парижа: «Первые мои религиозные переживания относятся к периоду моего детского увлечения марксистской догмой и неотделимы от этого учения» (ИРЛИ, ф. 77, оп. 1, ед. хр. 16).
Пропилеи — колоннада, ведущая в греческий храм.
Когда выпрямляется позвоночник века. — Ср. в ст-нии «Век» (1923).
«И паутинки тонкий волос дрожит на праздной борозде» — из ст-ния Тютчева «Есть в осени первоначальной...» (1857); у Тютчева — «Лишь паутины» и «блестит».
Мыслящий тростник и покров, накинутый над бездной. — См. коммент. к ст-нию «Из омута злого и вязкого...».
Зегеволъде — ныне Сигулда. Ср. в воспоминаниях Е. Э. Мандельштама: «Мать и все мы, братья, как-то приехали в... Зегевольде... Здесь, в соседстве с полуразрушенным средневековым рыцарским замком, по глубокой долине протекает речка, ее крутые, лесистые берега высотой в 200 — 300 метров были когда-то хорошо укреплены, и следы этих оборонительных сооружений еще кое-где сохранились. Со всех сторон этот замок был окружен богатыми поместьями остзейских баронов, власть которых тяжелым бременем ложилась на плечи бедноты — батраков и испольщиков. В 1905 году здесь вспыхнуло восстание, поколебавшее власть местных хозяев. Для расправы с бунтовщиками был вызван карательный отряд русских драгун. Около одного из помещичьих домов мы с Осей обнаружили небольшую подбитую пушку, из которой расстреливали батраков и крестьян. О жертвах недавних трагических событий нам рассказали местные жители. На обратном пути мы зашли в костел, и церковные песнопения еще больше усилили гнетущее впечатление от того, что мы с Осипом видели и слышали. О подавлении революции, о репрессиях и казнях мы знали главным образом из газет. А здесь, где лилась кровь, все это принималось гораздо острее и взволнованнее» (АЕМ).
Курляндская река Аа. — Неточность: курляндская Аа — это р. Лиелупе, здесь же подразумевается р. Гауя, называемая также лифляндской Аа.
Только что пожгли баронов. — См. коммент. к главе «Финляндия».
Ундины — водяные духи с женским телом, роскошными зелеными волосами и рыбьим хвостом; своим пением и красотой очаровывали путников и увлекали их на дно.
Бурги — здесь: замки.
Каневской (Ореус) Иван (1877 — 1901) — поэт-символист, критик и переводчик, близкий друг В. В. Гиппиуса; утонул в р. Гауя в июле 1901 г. (подробнее см. в публикациях Р. Д. Тименчика в рижских журналах «Даугава», 1983, №5, и «Родник», 1987, № 10).
Ангелы Иакова. — Ср. в статье «Петр Чаадаев».
Я весь мир почувствовал хозяйством. — Ср. в статьях «О природе слова» и «Пшеница человеческая».
Семья Синани (с. 34). — Глава посвящена семье ближайшего гимназического друга Мандельштама — Бориса Борисовича Синани (1889 — 1910). В 1909 г. он женился на 18-летней Александре Эдуардовне Монтвиж-Монтвида, дочери редактора детского журнала «Всходы », в 1910 г. у них родился сын Игорь, в том же году Борис умер от скоротечной чахотки.
Скульптура Федора Толстого. — Толстой Ф. П.
(1783 — 1873) — русский скульптор, медальер и живописец. Однако авторами двух воспетых Пушкиным статуй «Мальчик, играющий в свайку» и «Мальчик, играющий в бабки» являются А. В. Логановский и Н. С. Пименов.
Свайка. — Игра заключается в том, чтобы свайку — толстый гвоздь или шип с большой головкой — броском всадить в отмеченное на земле кольцо.
Синани Борис Николаевич (1850 — 1922?) — выходец из ортодоксальной караимской семьи. Не подчинившись воле отца, ушел из дома и поступил в Военно-медицинскую академию, служил полковым врачом во время русско-турецкой войны 1877 — 1878 гг., после войны работал в Колмовской психиатрической больнице близ Новгорода. Здесь он женился гражданским браком на Варваре Лукиничне (фамилия не уточнена), родившей ему трех дочерей и одного сына. После ее смерти Б. И. Синани с семьей переехал в Петербург, где занялся частной практикой, в частности лечением внушением (см. его кн.: О лечении внушением. Новгород, 1910). После обострившейся в начале 1920-х годов язвы желудка Б. Н. Синани переехал в Симферополь, где и умер, предположительно в 1922 г.
Мать была русской. — Она была наполовину русской, наполовину гречанкой.
Синани жили на Пушкинской улице — в д. 17.
Маленькая горбунья Лена — младшая (р. 1893) сестра Бориса Синани, названная так в честь самой старшей сестры, умершей в начале 1890-х годов. Была низкорослой, но горбуньей не была. После смерти отца вернулась в Петроград, а в 1926 — 1927 гг. уехала в Новосибирск.
Врач и душеприказчик Глеба Успенского. — Когда Г. И. Успенский (1843 — 1902) заболел душевной болезнью, Б. Н. Синани взялся за его лечение и поселил у себя в доме (в Колмово). См.: Дневник доктора Б. Н. Синани. — В кн.: Глеб Успенский. Летопись Государственного литературного музея, кн. 4. М., 1939, с. 515 — 598.
Михайловский Н. К. — См. коммент. к главе «Эрфуртская программа».
Женя — старшая сестра Бориса Синани; познакомившись в Париже с политэмигрантом А. Кудрявцевым, родила от него дочь Галю и сына Вадима.
Сенат «Русского богатства». — «Русское богатство» — ежемесячный общественно-политический журнал, душой которого с 1895 г. был Н. К. Михайловский; среди наиболее деятельных сотрудников — Короленко, Мамин-Сибиряк, Потапенко, Златовратский, Глеб Успенский, Горнфельд, Протопопов и др.
Чернов. — См. коммент. к главе «Эрфуртская программа».
Пешехонов Алексей Васильевич (1867 — 1933) — публицист и общественный деятель, один из лидеров партии народных социалистов, в начале 1900-х годов был близок к эсерам, входил в редколлегию «Русского богатства». В мае — августе 1917 г. занимал пост министра продовольствия во Временном правительстве.
Мякотин Венедикт Александрович (1867 — 1937) — историк и публицист-народник, сотрудник «Русского богатства», член партии народных социалистов.
Вениамин — младший и любимый сын Иакова.
Натансон (Бобров) Марк Андреевич (1850 — 1919) — старый народник, деятель «Земли и воли», член ЦК партии эсеров, после революции 1917 г. стал левым эсером и сблизился с большевиками, входил в Президиум ВЦИК.
Клейнборт Лев Максимович (1875 — 1938) — марксистский журналист и литературный критик, меньшевик, редактор ж. «Темы жизни» (1906 —
1907). См. его кн. «Очерки народной литературы» (Л., 1924).
Некая Наташа — Наталья Николаевна Павлинова (1888? — 1942), писательница, автор романа «Цицерон. Молодые годы» (СПб., 1909).
Скверные открытки — аллегории Штука и Жукова — открытки с изображением красивых томных девиц с заломленными руками и т. д. Штук Франц (1863 — 1928) — немецкий скульптор и живописец, особенно популярными были репродукции его картины «Грех». Жуков Иннокентий Николаевич (1875 — 1948) — скульптор, автор небольших шаржированных статуэток, олицетворяющих различные грехи.
« Чтец-декламатор » — объемистое издание, содержавшее стихи и прозу современных писателей, выходило в Киеве в конце 1900-х годов.
«Русская муза» — Русская муза. Собрание лучших оригинальных и переводных стихотворений русских поэтов XIX века. Сост. П. Я. СПб., изд. ж. «Русское богатство», 1904.
П. Я. — Петр Филиппович Якубович-Мельшин (1860 — 1911), поэт-народник, автор сб. «Отклик» (1881) и «Стихотворения Матвея Рамшева» (1887).
Михайлов — по-видимому, Николай Михайлович Михайлов (1878 — 1804), автор посмертного сб. «Стихотворения» (1906).
Тарасов — Евгений Михайлович Тарасов (1882 — 1943), автор сб. «Стихи» (1906) и «Земные дали» (1908). Анский (Раппопорт) Семен Акимович (1863 — 1920) — еврейский писатель, писал на идише и по-русски, печатался в ж. «Русское богатство», «Восход», «Еврейский мир». В 1896 — 1910 гг. секретарь П. Лаврова в Париже, был близок с В. М. Черновым и другими лидерами эсеров.
Домашние лирики из «Русского богатства» и «Вестника Европы» — П. Я. (см. выше) и Allegro (псевдоним Поликсены Сергеевны Соловьевой, 1867 — 1924).
Голъдберг Ю. В. — издатель, а с № 2 и редактор ежемесячного журнала «Поэт», выходившего в изд-ве «Распространитель» с апреля по июнь 1907 г. (вышло 4 номера) и в 1908 г. (№ 1, май). Адрес редакции — Пушкинская ул., д. 19. В том же изд-ве в 1906 г. в переводе с немецкого вышла поэма Ю. В. Гольдберга «Парламент насекомых» (рец. на нее была помещена в № 1 ж. «Поэт»).
Наемный юноша небесно-поэтической наружности — по-видимому, А. М. Радзиевский, редактор первого номера.
Полковник Мин — Г. А. Мин, полковник лейб-гвардии Семеновского полка, один из руководителей подавления выступлений пролетариата в Москве в 1905 — 1906 гг. (см.: Сторожев В. Ф. В. Дубасов и Г. А. Мин на Пресне в 1905 г. — Голос минувшего, 1918, № 4, и Владимиров В. Карательная экспедиция лейб-гвардии Семеновского полка в декабрьские дни на Московско-Казанской ж. д. М., 1906).
Слава была в ц. к., слава была в б. о. — Ц. к. и б. о. — Центральный комитет и боевая организация партии эсеров.
Глухая дача в Райволе. — Райвола (ныне Рощино) — дачный поселок; имеется в виду легочный пансион Линде в Мустамяках (ныне noс. Горьковский), славившийся своей молочной кухней. Мандельштам неоднократно отдыхал в этом пансионе и хорошо был знаком с его владельцами — братьями Федором и Иваном Федоровичем Линде. В августе 1911 г. на этой даче попали в засаду и были арестованы несколько революционеров, в т. ч. и Ф. Ф. Линде (Петербургский листок, 1911, 9 августа). См. также коммент. к ст-нию «Когда октябрьский нам готовил временщик...».
Гершуни Григорий
Александрович (1870 — 1908) — член ЦК партии эсеров, террорист и организатор «б. о.».
«Жизнь человека» — драма Л. Андреева «Жизнь человека» (1907).
Комиссаржевская (с. 41). — Фрагмент, под загл. «Она была свободна», перепеч. в кн.: О Комиссаржевской. Забытое и новое. Воспоминания, статьи, письма. М., 1965, с. 79 — 80.
Комиссаржевская Вера Федоровна (1864 — 1910) — выдающаяся русская актриса; в 1896 — 1902 гг. — в труппе Александрийского театра (ныне — Ленингр. театр драмы им. А. С. Пушкина); в 1904 г. в Петербурге открыла Драматический театр, труппа которого распалась после ее внезапной смерти от черной оспы 10(23) февраля 1910 г. во время гастрольной поездки в Ташкент.
Багровых-внуков... — намек на «Семейную хронику» (1856) и «Детские годы Багрова-внука» (1858) С. Т. Аксакова.
У Комиссаржевской была плоская спина курсистки... — Ср. у В. Э. Мейерхольда: «Маленькое чуть асимметричное лицо, сутулая фигура, опущенные плечи и поразительная улыбка, от которой, казалось, светлела рампа» (Гладков А. Воспоминания, заметки, записи о В. Э. Мейерхольде. — Тарусскис страницы. Калуга, 1961, с. 305).
Бравич (Баранович) К. В. (1861 — 1912) — актер, один из ближайших друзей и помощников В. Ф. Комиссаржевской в Драматическом театре (1904 — 1909). Ср. в статье А. Блока «Памяти К. В. Бравича»: «В этом театре, который был рубежом двух эпох, Бравич — всегда этот второй элемент, эта почва искусства; земля, без которой не видно неба...» (Блок А. Собр. соч., т. 5. М. — Л., 1962, с. 472).
Брак и Гедда — персонажи пьесы Г. Ибсена «Гедда Габлер» (1890).
Савина М. Г. (1854 — 1915) — актриса; с 1874 г. — в труппе Александрийского театра, где занимала ведущее положение.
Создавая театр Ибсена и Метерлинка... — О преклонении перед этими драматургами Комиссаржевская писала Мейерхольду (см.: В. Ф. Комиссаржевская. Письма актрисы. Воспоминания о ней. Материалы. Л. — М., 1964, с. 164).
Комиссаржевская, сыграв «Балаганчик»... — Премьера «Балаганчика» А. Блока в театре В. Ф. Комиссаржевской состоялась 30 декабря 1906 г. (режиссер и исполнитель роли Пьеро — -В. Мейерхольд).
«В не по чину барственной шубе» (с. 43). — Ср. очерк «Шуба».
Леонтьев Константин Николаевич (1831 — 1891) — писатель, публицист и философ, незадолго до смерти постригся в монахи. В своем основном соч. «Восток, Россия и славянство» (СПб., 1885 — 1886, т. 1 — 2) в качестве организующего принципа государства и общества проповедовал т. н. «византизм» — строгую церковность, твердую монархическую власть, сохранение крестьянской общины и сословного деления; призывал «подморозить» развивающуюся Россию «византизмом».
Гиппиус Владимир Васильевич (1876 — 1941) — поэт и литературовед, один из ранних представителей символизма (псевдонимы — Вл. Бестужев, Вл. Нелединский). В Тенишевском училище преподавал русский язык и литературу. См. его запись в «Сведениях об успехах и поведении ученика 3-го класса Тенишевского училища Мандельштама Осипа за 1901 — 1902 г.»: «Русский язык. За год чрезвычайно развернулся. Особый прогресс наблюдается в самостоятельном мышлении и умении изложить результаты его на бумаге» (АЕМ). Оказал мощное
формирующее влияние на личность Мандельштама, часто бывавшего у него в 1910-е годы на квартире в Перекупном пер. Ср. в письме Мандельштама к нему от 19 — 27 апреля 1908 г. из Парижа: «История наших отношений или, может быть, моих отношений к вам кажется мне вообще довольно замечательной. С давнего времени я чувствовал к вам особенное притяжение и в то же время чувствовал какое-то особенное расстояние, отделявшее меня от вас. Всякое сближение было невозможным, но некоторые злобные выходки доставляли особенное удовольствие, чувство торжества: «а все-таки...» И вы простите мне мою смелость, если я скажу, что вы были для меня тем, что некоторые называют «друго-врагом»... Осознать это чувство стоило мне большого труда и времени... Но я всегда видел в вас представителя какого-то дорогого и вместе враждебного начала, причем двойственность этого начала составляла даже его прелесть. Теперь для меня ясно, что это начало не что иное, как религиозная культура, не знаю, христианская ли, но, во всяком случае, религиозная» (ЛО, 1986, № 9, с. 109, публ. П. Нерлера). По воспоминаниям Е. В. Гиппиуса (известного музыковеда, сына В. В. Гиппиуса), «...отец относился к Мандельштаму очень любовно, но не вполне сочувствовал его стихам (что было в духе времени — они принадлежали к разным «группировкам»)... Отец был учителем не только литературы, он был учителем духа: у него был целый литературно-моральный кодекс...»
«Северные цветы» — альманах русских символистов.
«Скорпион» — изд-во символистов, владельцем которого был С. А. Поляков, а фактическим руководителем — В. Я. Брюсов.
Коневской. — См. коммент. к главе «Эрфуртская программа».
Добролюбов Александр Михайлович (1876 — 1944?) — богоискатель и поэт, один из ранних символистов. Дружил с В. В. Гиппиусом в 1890 — 1900-х гг. В 1898 г. «ушел» из литературы, став религиозным странником и основателем секты добролюбовцев.
Недоброво Николай Владимирович (1882 — 1919) — поэт, филолог и критик.
...до Коневца раннего символизма. — Коневец — остров на Ладожском озере, известный своим монастырем. Уподобление раннего символизма такому острову духовности сочетается с дополнительным указанием на И. Коневского, одно из ст-ний которого называлось «С Коневца» (1898).