ЮРИЙ ПАНКРАТОВ

Небо зеленое, земля синяя,
ветра и низины. Страна Керосиния.

Опасная зона! Трава и осины,
восстаньте дозором из праха трясины!

Куда ни посмотришь — обрублены грубо,
блажат без присмотра чугунные трубы.

Лишь трубы зароют — за спецлагерями
замерзшие трупы лежат штабелями.

Под знаком эмблемы верховного града
решают проблемы то мора, то глада

жильцы Керосинии, горе-разини,
живот чей живет на одном керосине.

Лишенные воли смеяться и злиться,
влачат они волоком жесткие лица.

В стране рацион с порционом убоги,
пусть только б работали руки да ноги.

За тайной стеной, от людей в отдаленьи,
воздвигнут центральный пульт управленья.

При свете луны там главенствует гордо
диктатор страны, керосина и города.

В долине грусти, у черного моря,
родился правитель в городе горя.

Фигура его, будто кура, поджара,
он боле всего боится пожара.

По всей стране навели инженеры
строжайшие антипожарные меры.

И всякий брандмауэр между домами
нацелен, как маузер, бдить за дымами.

Весь год разъезжают от лета до лета
машины пожарные черного цвета.

Туда не заглянешь. В них пущая нечисть
везет на закланье отпущенных в вечность.

В нее проседая, что в низость трясинью,
поникла седая земля керосинья.

Пропитаны запахом въедливой влаги,
повисли над городом вялые флаги.

Зга сыска и рыска о риске забыла.
Казалось бы, искры достаточно было,

но — глухо. Что гром оцинкованной фляги —
молчанье. Беспомощны мертвые стяги.

И все же однажды веселой весною
они обгорели черной тесьмою.

Чугунные трубы, горла прорвите!
Вперед ногами поехал правитель.

Тот гроб, будто горб, повлекла катафалка —
истории кукольная каталка.

Но долго потом ветра и трясины,
лосиные тропы, весенние сини,

но долго потом пустые низины,
гудящие сонно в дыму комарином,

и все остальное в краю том красивом
пахло ржавчиной и керосином.

Страна Керосиния. Трава и осины.
Земля — зеленая, небо — синее.