МИХАИЛ ФАЙНЕРМАН

Просто-напросто дождь
холодные светлые капли
и пустота
совершенная пустота впереди
как будто поднялся в те сферы
где нет ничего земного
и только холмы облаков
белых, безмозглых, вечных
как печаль одинокого
которому, как известно
везде пустыня

Ямка, полная птичьих перьев,
в земле.
Что это, просто
умерла птица?
жившая на дереве рядом.
не больше?
ни пунктом больше?
и только серые перья
и пара грязных комочков
земли...

И что это значит — умерла?
что она не летает?
что ее имя
стало чем-то более общим,
чем было? —
и если раньше
было кому отозваться
на зов: Ив! Ив!
то теперь пустота:
воздух оперся на палку и смотрит вниз:
здесь кем-то вырыта ямка,
полная птичьих перьев.

Есть люди,
которые
умеют плавать в воде.
Они просто плывут и не тонут.
Смотрите — зеленые рыбы.
Смотрите — зеленые волны.
Они просто плывут и не тонут.

Неужели там все еще
снег
за окном?
рыхлый,
косящий на мокрое.
Он метет и метет
от колодца к колодцу.
Вот и вечер
засыпает кругом...

Высоко в небе летает стриж —
больше моего дома?
меньше моего дома?

Соловушка!
..............
Что замолчал?

Несколько кофейных зерен.
Утро.
Кофейное зерно.

Небо, полное птиц —
я позабыл его имя:
небо,
полное птиц

В войну никто не любил немцев,
а вообще люди их любят.
Их философы очень ценили волю:
воля, воление, волевое начало, на
волю.
Между тем,
Шопенгауэр говорит о воле, размывающей ум,
а Гуссерль — о воле к уму.

Может быть, дело не в воле, а в харизме?
Харизма — это греческое слово,
оно означает выделенность, благодать.
Люди верят,
что тебе это можно делать —
господствовать, например.

Философ верит,
что ему можно думать,
он верит,
что думать ему
нужно:
«Немецкий народ!» —
призывали ораторы —
немецкий народ,
микрофоны тех лет походили
на зонды далеких миров,
запущенных
в наше время.
Немецкий народ,
расселившийся
от Рейна до моря.

Как прилетят,
жаворонки держатся на проталинах.
А куда им деваться? — холодно,
на дерево жаворонок не садится,
да и что ему на дереве делать? —
еды там для него нет.

Бегает жаворонок по земле,
ищет семена прошлогодних трав.
Невелик он,
но и семян немного:
целый день пройдет в поисках еды...

Звери не хоронят своих мертвецов,
и зима им не ведома.
А мы дрожим, мерзнем,
жмемся друг к другу.
— Ну что там теперь?
расскажи.

Мокрые зонтики,
дождь в апреле,
будто маленький колокол
звонит и звонит.