АНДРЕЙ ДМИТРИЕВ

Я спросил у продавщицы:
— Что за круглая вещица?
Дурно пахнет, вся лоснится,
И зачем в ней столько дыр?

Отвечала продавщица
На меня начав сердиться:
— Это вовсе не «вещица»,
Это пища, это — сыр!

Говорю я продавщице:
— Я, признаться, удивиться
Вынужден, как говорится,
Это что еще за «сыр»?

Закричала продавщица,
Зарычала, как тигрица:
— Дурак! Идиот! Хулиган!
Это сыр, Сыр, СЫР!!!
Или я сошла с ума...

— Есть у вас больные люди?
— Есть у нас больные люди.
— Что вы будете им делать?
— Мы им будем удалять!
— Как?
— Наши умные науки
в наши мускульные руки
штуки разные вложили,
мы любые сухожилья
можем резать, можем рвать.
— Ну а кости?
— Кости будем мы ломать!
Мы при помощи специальных
пил-зубил универсальных
будем кости им ломать!
— А самих их?
— Зарывать!
Зарывать в сырую землю
и водою поливать.
— А когда больных не будет?
— Мы лечить здоровых будем!
— Что вы будете им делать?
— Мы им будем удалять!

Я в этом доме жил с утра
Потом ко мне пришли чужие
И мне сказали: вы здесь жили
Теперь другим пришла пора

Сложил я вещи в узелок
Они так верно мне служили
Меня до двери проводили
И я послушно в путь потек

Я думал: так тому и быть
Я жил, а вот они не жили
Так пусть живут коль заслужили
А чем - о том не мне судить

В пути я загрустил невольно
Хоть оборачиваться больно
Назад последний бросил взгляд

И видел всё. Как плавно крыша
На миг приподнялась чуть выше
И рухнул медленно фасад.

У рыб моих характер золотой,
Они живут себе, забот не зная,
Плывут по кругу полосатой стаей,
Следа не оставляя за собой.

У них всегда прозрачная вода,
О чистоте ее заботятся улитки,
И стебелечки водорослей хлипких,
И я ее меняю иногда...

А Бог — ну да, конечно, с ними Бог...

Опять зарезали кого-то,
И безутешная вдова,
Оставив на два дня работу,
Похоронить едва-едва
Успеет, если самолетом...
Но, впрочем, горе — не беда,
Здесь не в диковинку убийства —
«Криминогенная среда»
На юридическом витийстве,
И вряд ли дело до суда
Дойдет — несчастный вышел случай:
Был пьян, упал, попал на нож...
А, может, так оно и лучше —
Мужик не больно был хорош.

О чем бы ты ни пел,
Певец усталый,
Поешь ты не о том.
И ты понять давно был должен сам:
Усталость не к лицу певцам.

Мы доверяем старине
Куда как больше, чем себе,
Так и варягов призывали — мол, оне
От нас в развитии общественном отстали,
Так, может быть, порядок на Руси
Нам наведут — да вот,
Не угадали.

Кремль обращен к реке стеною
Не праздничною — крепостною,
Суров, без всяких выкрутас,
Ничем не радует он глаз.
Там, вдоль реки, не торопясь,
Я шел, прохожих сторонясь,
Воображал себя при том
Чужим Кремлю — его врагом.
Но угол с башней обогнув,
Переведя на горке дух,
Дверь отворил своим ключом
И в Кремль вошел, как в отчий дом.
В каморке с клетчатым окном
Жую сухарик с кипятком,
Рассматривая в тишине
Портрет актриски на стене.

Народ наш маленький и слабый,
Мы сызмальства советам рады,
А сами — Боже упаси!
Безмолвнее, чем караси.
Сначала Рюрик и варяги,
Потом — Царьградские деляги
И с ними греческий монах
В нас укрепляли божий страх,
Потом — залетные монголы,
Хоть сами в массе своей голы,
Учили триста с лишним лет,
Потом — поляки, или нет?
Потом другие иностранцы
К нам завезли табак и танцы,
И математики азы,
А мы, не чувствуя грозы,
Всему учились понемногу,
И все могло быть слава Богу,
Но из Германии проклятой
Ученье карлы бородатой
Недобрым ветром занесло —
И вот тогда нас понесло!
Понять всех хитростей еврея
Умом ленивым не умея,
Мы захотели пуще жизни
Хоть умереть в социализме.
И как удачно все сбылось —
Как многим это удалось!

Браво, братцы,
Вы на славу постарались.
Мы теперь уже
На все согласны.