ЮЛИЙ ГУГОЛЕВ

Пока Гомер с закрытыми глазами
гуляет по излюбленным местам,
в печальнорасположенном Потсдаме
объявлен поезд. Он идет в Херсон.
Пока Персей для избранных персон
разденет перезревшую Горгону,
она пошлет свой ртутный поцелуй
туда, где самый главный эпигон
 пытается железную колонну
  представить в виде нескольких зубов,
   в которых отражаются ворюги,
    штурмующие гору Арарат,
     где тает снег армянского разлива;
      где ждут обезображенные шерпы,
        читая по слогам «Бардо Тюдоль».
        Там за горой печальная юдоль,
       где оглушительные выдохи Эвтерпы
      посредством волн Боспорского пролива
     усилены в эфире во сто крат;
    где киммерийцев вытертые брюки
  впитали соки подозрительных супов,
 внимание притягивая к лону.
Заржавленный фонтанчик для питья —
прощальный знак фаллической культуры —
изнанку щек ласкает всем приезжим,
в которых жидкие кристаллы напряглись.
Случайный луч в них входит, словно в призму,
расслаивая кожные покровы,
чтоб жирную энергию излить.

На краю разоренных могил
ты стоишь, но тебя не узнали.
Сумрак пятого дня Сатурналий
укрывает тебя, Уриил,

от порывов восточного ветра,
чьих объятий и выдохов чьих
пожелав, обнажает Деметра
топографию чресел своих,

на которых уже проступили
очертанья небесных домов, —
там в клубах выдыхаемой пыли
расползаются швы черепов;

там ревет, ослепленный лучами
равнодушных к молитве светил,
легион, чьи кресты за плечами
у тебя; обернись, Уриил.

Сквозь дымящийся кожный покров
посмотри, как нелепо и трудно
черепашья медлительность грунта
поглощает Арея сынов.

Их тела цепенеют в строю,
задержав напоследок дыханье,
по теченью расплавленных тканей
устремляются в Чашу твою,

погружаются в топкие тропы,
светоносных лишаются сил
средь распахнутой настежь утробы.
Почему ты не пьешь, Уриил?

Почему в глубине отражений
ты не видишь себя одного?
Их глаза с каждым днем отрешенней.
Им не нужно уже ничего:

ни Европы, смятеньем объятой,
ни движенья двуполой воды,
ни Венеры твоей бородатой,
ни жемчужной ее слепоты, —

потому, что уже не придётся
источать соматический пыл.
Полночь близится, ветер смеётся
на краю разорённых могил.