АНДРЕЙ КОРФ

Пришли слова в письме:
«Прощай. Писать не смей!»

И пел сверчок в степи:
«Террпи, террпи, террпи...»

В парижских улочках Москвы
Никто не жарит мне каштаны,
И не побалует, увы,
Табачник пачкою «Житана»,

И разноцветная афиша
Не приглашает в казино...
Но не играют в домино
В московских улочках Парижа;

И настроение не то,
И не увидишь там на даме
С такими чудными глазами
Такое старое пальто.

Я и коршун на поруки
Были выпущены в зной.
Я лежал, раскинув руки,
Коршун замер надо мной.

И в торжественную небыль,
Как в религию, вошли:
Он — нательный крестик неба,
Я — нательный крест земли.

Мы живем в страшном мире,
Где троллейбусы ходят до двенадцати,
А люди любят до тридцати.

Конечно,
Бывает троллейбус и в два часа ночи,
Но где взять силы его дождаться?..

Деревня под вечер. Покой. Тишина.
Пустые ступени крыльца,
И я, как монашек, сижу у окна,
Ловлю комара на живца.
Над серым подворьем с его конурой
Томится философ-закат...

Загадочный город — мой вечный герой —
Отсюда понятней стократ.