НИКОЛАЙ ЗВЯГИНЦЕВ

Суета стрекозки, глоток малаги.
Так бывает зябко при ловле моли
В городах с распахнутыми полами,
Где полоска ткани на месте моря.

Мы уже расходимся по приделам.
Позади ракушечник и простуда,
Чешуя осеннего поведенья,
До того робевшего вхолостую.

На пути от острова до Джанкоя,
Где плывут без компаса и журнала,
Полагаешь пробочку и осколок
С одному известными стременами,

Голоса слогов на клочке картона,
Где кричат стекольщики, а за ними
Бесконечный парусник в левом доме,
Голова Германика за двойными.

Дарю вам сумерки левее пассажира,
Пустое зеркало, зеленое на нем,
Где, даже выгнувшись, как первая пружина,
Не надо чокаться страховочным ремнем.

Где даже влага с опрокинутых тарелок —
Как будто музыки на ботах нанесут.
Но если выглянуть, то спутники стареют,
Бегут на фары, как животные в лесу.

Где фартучек стены засижен фотоснимками,
Заложенная печь и бархатная пыль,
Я вижу городок с огромною корзинкою
И рыжие цветы весенней скорлупы.

Нам так с тобой легко и пусто одинаково.
По плоскости стола прошествовал закат.
Как столбики перил на лестнице Иакова,
Вытягивает свет бутылка молока.

Чураясь мужика архангелогородского,
Ты длилась на горах зеленым колесом,
Где Герцен-Огарев целуются с бороздкою,
Седлая граммофон с иголочкой босой.

Где письменное раз-(топыренными пальцами),
Щекочущими в А-(лександровском саду),
На воду и стекло вагончик рассыпается,
Как башня сентября на пешечном ходу.

Но мачтовой зимой с высоким подголовником
Мне хочется прогнать висящее ружье,
Как будто бы страна, которая соломинка,
И мальчики бегут за рыжим муравьем.

Когда под гору мама с сыном
Спускались против освещенья,
Миндалик утро раскусило,
Вошло в межлиственные щели.

Но голос пятницы ближайшей,
Еще твой запах после душа,
Еще в долину убежавший
Любитель шашек и подушек.

Но за несбывшееся «ближе»,
Боязнь под утро удивиться
В тебя из форточки Парижа
Палил поручик Костровицкий.

Я тоже с этой батареи
Сидящих гладкими столами
Делил на Мнущих Сигареты
И Настигающих Воланы.

Но мне мерещатся палаты,
Бильярдной зелени побеги,
Где всё простукивают клады,
Стена кирпичная робеет.

Люблю Рождественский бульвар,
Как спинку пьющего из лужи,
Где чей-то мальчиков Левант
Бежит из города наружу.

Бывает вязаный колпак,
Подобный пасеке фасада,
Бывает, прячется толпа,
Укореняется рассада.

Бывает, ловишь за рукав
Бегущей осени синодик,
Сырую кожу козырька
Над вытирающими ноги.